А растерянный Фредерик не знал, что и ответить. Сейчас Дельфина показалась ему абсолютно искренней. Всякий раз, как она нахваливала его роман, он улавливал в ее восторге легкое преувеличение, нечто вроде профессиональной обязанности подбадривать автора, так ему казалось. Но сейчас в ее голосе не было и тени притворства. Он должен был что-нибудь сказать, понимая, что от его слов зависят их дальнейшие отношения. Может, ему лучше держать ее на расстоянии? Ограничиться лишь официальным общением, касающимся и этого романа, и последующих? Но все это так тесно связано между собой. И разве он имеет право оставаться равнодушным к этой женщине, которая так хорошо понимает его, так круто изменила ход его жизни?! Заплутавшись в лабиринте своих размышлений, он поневоле вынудил Дельфину заговорить первой:

      – Даже если эта симпатия не взаимна, вы можете не сомневаться, что я опубликую ваш роман с тем же энтузиазмом.

      – Благодарю вас за это уточнение.

      – Не за что.

      – Тогда… давайте предположим, что мы с вами будем вместе… – продолжал Фредерик неожиданно шутливым тоном.

      – Н-ну… давайте предположим…

      – И что произойдет, если мы расстанемся?

      – Я вижу, вы настоящий пессимист. Ничего еще не началось, а вы уже заговорили о разрыве.

      – Я просто хочу, чтобы вы мне честно ответили: если в один прекрасный день вы меня возненавидите, вы пустите под нож весь тираж моей книги?

      – О, конечно! Но вы же знаете: кто не рискует…

      Фредерик заулыбался, пристально глядя ей в глаза, и с этого взгляда все и началось.

      Они вышли из бара и побрели через весь Париж. Шагали по своему городу, словно туристы, куда глаза глядят, то и дело сбиваясь с пути, но все же каким-то образом нашли дом Дельфины. Она снимала студию близ Монмартра, в квартале с неопределенным статусом – то ли простонародном, то ли буржуазном. Лестница вела их на третий этаж, к тому главному, что должно было там произойти. Фредерик смотрел на ноги Дельфины, а она, ощущая его взгляд, старалась шагать помедленнее. Войдя в квартиру, они подошли к кровати и легли в нее без всякого трепета, так, будто самое острое желание и должно было привести к такому же возбуждающему спокойствию. Чуть позже они занялись любовью. А потом долго лежали не двигаясь, не размыкая объятий, переживая странное ощущение полной близости с кем-то, кто еще несколько часов