На клятву клятвенно отвечу, царь:

      Не убивал я Лая и убийцу

      Бессилен указать; но в помощь делу

      Виновного объявит Аполлон.

      Ты судишь верно. Но богов принудить

      Никто не в силах против воли их.

      Скажу другое, лучшее, быть может.

      Хотя б и третье, – только говори.

      Тиресий-старец столь же прозорлив,

      Как Аполлон державный, – от него

      Всего ясней, о царь, узнаешь правду.

      Не медлил я. Совету вняв Креонта,

      Я двух гонцов подряд послал за старцем

      И удивлен, что долго нет его.

      Но есть еще давнишняя молва…

      Скажи, какая? Все я должен знать.

      Царя, толкуют, путники убили.

      Слыхал я; хоть свидетеля не видел.

      Но если чувствовать он может страх,

      Твоих проклятий грозных он не стерпит.

      Кто в деле смел, тот не боится слов.

      Но вон и тот, кто властен уличить:

      Ведут богам любезного-провидца,

      Который дружен с правдой, как никто.

      О зрящий все Тиресий, что доступно

      И сокровенно на земле и в небе!

      Хоть темен ты, но знаешь про недуг

      Столицы нашей. Мы в тебе одном

      Заступника в своей напасти чаем.

      Ты мог еще от вестников не слышать, —

      Нам Аполлон вещал, что лишь тогда

      Избавимся от пагубного мора,

      Когда отыщем мы цареубийцу

      И умертвим иль вышлем вон из Фив.

      И ныне, вопросив у вещих птиц

      Или к иным гаданиям прибегнув,

      Спаси себя, меня спаси и Фивы!

      Очисти нас, убийством оскверненных.

      В твоей мы власти. Помощь подавать

      Посильную – прекрасней нет труда.

      Увы! Как страшно знать, когда от знанья

      Нет пользы нам! О том я крепко помнил,

      Да вот – забыл… Иначе не пришел бы.

      Но что случилось? Чем ты так смущен?

      Уйти дозволь. Отпустишь, – и нести

      Нам будет легче каждому свой груз.

      Неясные слова… Не любишь, видно,

      Родимых Фив, когда с ответом медлишь.

      Ты говоришь, да все себе не впрок.

      И чтоб со мной того же не случилось…

      Бессмертных ради, – зная, не таись,

      К твоим ногам с мольбою припадаем.

      Безумные! Вовек я не открою,

      Что у меня в душе… твоей беды…

      Как? Знаешь – и не скажешь? Нас предать

      Замыслил ты и погубить свой город?

      Себя