Капустинка. Елена Борисовна Четвертушкина
Читать онлайн книгу.
она, как будто чуточку смущаясь, – это настолько вкусное занятие, что хочется взять кусочек, и положить в холодильник.
– Зачем – в холодильник?!
– Ну, на черный день…
Кроме того, она читала мальчику из тех книжек и журналов, что хранились в кабинете в шкапу, – о Снежной Королеве, волшебном Огниве, Илье Муромце и Алеше Поповиче; о Сивке-Бурке, Тугарине-Змие, Василисе Премудрой, Финисте – Ясном Соколе, Аладдине… Яркие краски тех историй, что рассказывали книжки, как будто делали мрак за окнами чуточку менее густым.
По раскисшей и потонувшей в лужах дороге к лесу стало не пройти; она была желто-красной там, где её выстелил опавший лист, и сине-серой там, где в больших лужах отражалось небо. Утром вплотную к дороге подступала стена густого тумана, и придорожные ели виделись не четко, а как будто нарисованные акварелью на мокрой бумаге. А на краю лугов, куда теперь ходить сделалось топко, да и не за чем (но мальчик всё равно ходил), среди крепких стволиков золотарника, пониже поникших от дождя пушистых их головок, кто-то подвесил бабушкину вязаную салфетку, круглую, кружевную, только почему-то не белую, а серую и тонкую до прозрачности; её, как бисер, усеивали капли дождя.
– Бабушка, смотри! Смотри, твоя салфетка?..
– Это паутина, милый. Всегда по осени пауки плетут…
– Как в твоих вязальных журналах, да? Ты им срисовать даешь?..
А потом пришло утро, когда мальчик вышел гулять, и замер от изумления, и смотрел, и не узнавал ничего. Не было больше травы – зеленого пушистого шелкового ковра, наброшенного на луг. Сегодня все ниточки, все травинки луга как будто перессорились: каждая травинка отодвинулась от другой, побелела, сделалась жесткой и хорошо видной; и они хрустели под ногами, как крахмал, из которого бабушка варила кисели.
Заросли сныти у речки стали голубыми и ломкими, а дальние кусты надели напудренные парики на вчера ещё рыжие кудри. Сосновые стволы кто-то обсыпал мукой; на березах больше совсем не было листвы, вместо неё каждую крону укутывали летние кучевые облака, и сквозь них просвечивали черные стволы и ветви. Мальчик трогал траву и листья – они были холодные, как только что из морозилки, но через молочный налет ещё просвечивали вчерашние их цвета.
Бабушка говорила – «белый, серый»… И мальчик очень удивлялся, потому что она явно не замечала, или не хотела замечать, или не умела заметить – белый был совсем не белый, а того же цвета, что и старая ванна, в которой отстаивалась вода для полива огорода, а про неё бабушка сама говорила – «мраморная». И серый был не такой, как пыль на летней дороге через луг, а как шкурка у мышки – темноватый на изгибе, почти черный в тени… Но на следующий день белый цвет взял свое.
Очередным утром мальчик глянул в окно, и испугался: за окном простиралось царство Снежной Королевы. Забор, крыша сарая, облетевшие яблони, терновые заросли и скамейка под вишней, – всё сделалось белоснежным. Кроны сосен с трудом удерживали