© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      – Тирьямпампация, – пробормотал Кондратьев.

      Маврин, конечно же, надулся. Умеет он дуться – лицо сразу делается до невозможности презрительным, уголки рта опускаются, взгляд становится надменным. Сквозь прищур. Выстрел – не взгляд.

      Капитан терпеливо вздохнул.

      – Ну, хорошо. Что ты предлагаешь?

      – Ответить! – Маврин даже удивился. Словно бы говоря: «А что тут еще можно предложить?»

      Капитан усмехнулся. Ответить! Можно подумать, у них энергии – пруд пруди. Или он сначала замедлиться предлагает?

      Связь с Землей они утратили шесть лет назад. То есть теоретически они могли получить сигнал с Земли, теоретически могли даже отправить ответный… но после этого «Форвард» вряд ли бы сумел завершить очередную пульсацию. Завис бы навеки неизвестно где, в душной щели между нормальным пространством и… пространством ненормальным. Нелинейным. В общем, застрял бы, как монетка за подкладкой.

      – Ладно…

      Капитан и еще раз переспросил. На всякий случай:

      – Тебе точно не померещилось?

      Маврин опять надулся, но теперь капитан не обратил на это внимания.

      – И за аппаратуру ты ручаешься?

      – Ручаюсь. Как за себя.

      Капитан фыркнул. Это звучало слишком двузначно: либо Маврин правдив до конца, либо свихнулся на пару со своим хваленым фарспикером.

      – Пошли поглядим… Кстати, сигнал дешифруется?

      – Не знаю. По-моему, он вообще не шифрован. Кто-то шпарит открытым текстом – в записи, скорее всего. На фар только самое начало прорывается, я прослушал – и сразу сюда.

      Капитан уже более-менее отошел от экстренного пробуждения. Он натянул синий комбинезон, морщась, выпил стакан какой-то дрянной микстуры, поднесенный услужливым диагностером, и пошел вслед за Мавриным. В рубку.

      Как всегда после пробуждения зверски хотелось есть. По коже бродили стада мурашек с иголочками вместо лапок, и капитан то и дело массировал затекшие мышцы рук и торса. До которых был в состоянии дотянуться. Очень хотелось – не меньше, чем есть, – помассировать и ноги тоже – но не на ходу же? А останавливаться капитану не хотелось вовсе – Маврин опять, наверное, надуется. Нервный он стал какой-то…

      «Все мы стали нервные, – подумал капитан. – Все. Черт бы побрал этот Космос! Зачем он такой безграничный? Летим к одной из самых близких звезд, давно летим, двадцать лет уже, и только-только подползаем к середине пути. Или к четверти, если обратный путь тоже считать…»

      Маврин что-то говорил, оживленно жестикулируя, оборачивался, заглядывал в глаза капитану, и капитан машинально кивал, поддакивал, шевелил бровями, когда было нужно, но думал совсем не о выходках фар-спикера. Думал он обо всем сразу – и ни о чем конкретно.

      «Нервные. Станешь тут нервным – «Форвард» прет сквозь пространство, а на экранах ничего не меняется. Ни-че-го. То есть ничего и не должно меняться, и все это прекрасно знают. Но что-то внутри протестует. Вот, проснешься к очередной смене – и первым делом на обзорники в галерее. Жадно, словно от этого что-нибудь зависит. И наблюдаешь ту же картину, ту же паутинистую сеть звезд, рисунок которой успел заучить еще на поза-позапрошлом дежурстве. Только алая точка на диаграммере смещается дальше от условного знака Солнца. Единственная перемена в рубке…»

      – …не может быть и эхом, потому что ближайшее скопление… – вещал Маврин, и капитан согласно кивал. Солидно так кивал, по-капитански, и глаза Маврина теперь становились значительными и даже чуть-чуть торжественными. Маврин любил, когда его хвалили. А впрочем, кто этого не любит?

      Двадцать лет. С лишним. Восьмая звездная стартовала и ушла к Сальсапарелле – в долгий, почти нескончаемый путь сквозь световые годы – и, увы! – сквозь годы обычные. На Земле прошло уже больше семидесяти. Три поколения, черт побери! Три поколения успело смениться! А они только полпути к Сальсапарелле одолели.

      Может быть, правы те, кто считал звездные экспедиции преждевременными? Кто считал их трагическими шагами в бездну? Самарин, например.

      Тогда, двадцать лет назад… хотя нет, не двадцать. Меньше – ведь большую часть времени капитан и остальные из экипажа «Форварда» провели в гиперсне. Но иногда капитану казалось, что он действительно постарел на двадцать лет. И – соответственно – стал смотреть на многие вещи немного иначе. Тогда, перед стартом, он презирал всех, кто высказывался против звездных. Считал их перестраховщиками и где-то трусами. И лицо, наверное, при этом у капитана делалось совсем как у Маврина, когда тот недоволен.

      Капитан вздохнул. Маврин осекся на полуслове, вопросительно заглянул капитану в глаза. Нескончаемый коридор вел в головную часть «Форварда» – коридор длиною в полтора километра.

      – Может быть, стоило взять велосипеды? – озабоченно справился Маврин. – А?

      – Ничего-ничего, –