Слезы капали на дорогие строки, поднявшие во мне целый рой воспоминаний. Она стояла передо мной как живая, моя милая, чудная мамуня, и грудь моя разрывалась от желания горячо поцеловать дорогой призрак. А между тем вокруг меня шумел и жужжал неугомонный рой институток. Они о чем-то спорили, кричали, перебивая друг друга.

      – Все это вздор, mesdam’очки, одни глупые сказки, – важно произнесла Петровская.

      – В чем дело? – спросила я сидевшую подле Нину, сразу как бы разбуженная от сладкого сна.

      – Видишь ли, хвастаются, что они ничего не боятся, да ведь ложь, трусишки они все. Вот та же Петровская боится выйти в коридор ночью… А Додо утверждает, что видела ночью лунатика.

      – Что это такое – «лунатик»? – заинтересовалась я.

      – А ты разве не знаешь? – закричала через стол Маруся Запольская, которую прозвали Краснушкой за ее ярко-красного цвета волосы.

      – Нет.

      – Это болезнь такая. Человек, у которого расстроены нервы, – объясняла с комической важностью Иванова, – вдруг начинает ходить по ночам с закрытыми глазами, взбирается на крыши домов с ловкостью кошки, ходит по карнизам, но избави Бог его назвать в такие минуты по имени: он может умереть от испуга. Вот таких больных и называют лунатиками.

      Девочки, обожавшие все таинственное, слушали с жадным вниманием сведущую подругу.

      – А ты кого видела, Додо? – набросились они разом на Муравьеву.

      – Я, mesdam’очки, – таинственно сообщала Даша, – пошла пить воду под кран вчера ночью и вдруг вижу – в конце коридора, у паперти, идет что-то белое, будто привидение. Ну я, понятно, убежала в дортуар.

      – И все ты врешь, душка, – недоверчиво оборвала ее Краснушка. – Верно,