Записки институтки. Честный рассказ о самой себе. Лидия Чарская
Читать онлайн книгу.
тяжелый камень давил мне на грудь.
Едва я забылась, как передо мной замелькали белые хатки, вишневая роща, церковь с высоко горящим крестом и… мама. Я ясно видела, что она склоняется надо мною, обнимает и так любовно шепчет нежным, тихим, грустным голосом: «Людочка, сердце мое, крошка, что с тобой сделали?»
Я открываю глаза, в комнате полумрак. Ноябрьский день уже погас. Около меня кто-то плачет, судорожно, тихо.
Я приподнимаюсь на подушках.
«Мама?» – вдруг мелькает в моей голове безумная мысль.
Нет, не мама.
Надо мной склонилось знакомое бледное личико, все залитое обильными слезами; глянцевитые черные косы упали мне на грудь.
– Княжна! Нина! – каким-то диким, не своим голосом вырвалось из моей груди, и, полузадушенная рыданиями, я широко распахнула объятия.
Мы замерли минуты на две, сжимая друг друга и обливаясь слезами.
– Галочка, моя бедная! – шептала между поцелуями Нина. – Что я с тобой сделала!
И опять слезы, горячие, детские слезы потерянного и вновь обретенного счастья.
– Ах, милая, глупая! Зачем ты… – лепетала Нина. – За меня ведь ты наказана, за меня больна! Какая я злая, скверная! Боже мой! Простишь ли ты меня, Люда?
– Родная! – могла только выговорить я, потрясенная до глубины души.
– Но как же ты узнала? – спросила я, когда прошли первые острые минуты радости.
– Инспектриса пришла в класс и сказала, за что ты наказана… Ну…
– Ну?.. – невольно дрожащим голосом проговорила я.
– Я созналась, и меня стерли с доски и выключили из «парфеток», а тобой все восхищаются… Ты стоишь этого, Людочка; ты такая прелесть, ты ангел! – шептала княжна.
– Но, Ниночка, ведь тебя стерли с доски, – встревожилась я.
– Так что же? А ты что претерпела за меня! Я этого никогда не забуду! – И княжна горячо поцеловала меня.
– Да, теперь мы будем подругами на всю жизнь! – торжественно произнесла я.
– А как же «триумвират»? – лукаво шепнула княжна.
– А как же Бельская? – не потерялась я.
И обе мы звонко расхохотались.
Княжна прилегла головой ко мне на подушку и, поглаживая мои непокорные стриженые вихры, говорила, как тяжело ей было без меня последнее время.
– Ни есть, ни спать не хотелось.
– Как же ты ко мне пробралась?
– А вот! – И она торжествующе в полутьме подняла свою правую ручку, обвязанную чем-то белым.
– Что это?
– Взяла чинить карандаш, да и обрезала палец перочинным ножом, ну и попала на перевязку, – гордо зазвенел ее гортанный голосок.
В ответ она обняла меня и чуть слышно прошептала:
– А что ты за меня вынесла, Люда!
«Люда!» Как восхитительно звучало мне мое имя в милых губках княжны: не Галочка, а Люда.
– Вы что, шалуньи, притаились, – вдруг прозвучал у нас над ухом знакомый голос Матеньки. – Вы ведь, ваше сиятельство (она всегда так обращалась к княжне), под кран идти изволили ручку смочить, а сами к подруге больной свернули…