Первые 500 лет своей истории Рим оставался исключительно сухопутным народом. В это время народ-воин оспаривал первенство на италийском полуострове.

      И вот, «победив Италию, римский народ дошел до пролива и остановился, подобно огню, который, опустошив пожаром встречные леса, постепенно затихает, натолкнувшись на реку, – пишет Флор. – Вскоре он увидел вблизи богатейшую добычу, каким-то образом отторгнутую, словно оторванную от Италии. Он воспылал страстным стремлением к ней, а поскольку ее нельзя было привязать ни насыпью, ни мостами, решил, что ее следует взять силой и присоединить к материку с помощью войны».

      Флор имел в виду, конечно же, Сицилию. Но лакомый кусок оказался поделенным другими. Восточная часть острова подчинялась Сиракузам. Более обширными были владения карфагенян – потомков финикийских переселенцев, обосновавшихся в Северной Африке. Карфаген в ту пору безраздельно властвовал в Западном Средиземноморье и даже не рассматривал Рим в качестве серьезного соперника. Тем более, Рим и Карфаген в 306 г. до н. э. заключили договор, по которому для римлян была закрыта Сицилия, а для карфагенян – Италия.

      Бесстрашных хозяев италийского сапога подобные условности ничуть не смутили – уж очень хотелось иметь под каблуком богатейший остров. И когда у государств появляется желание воевать, причина для войны всегда находится. В случае с Римом и Карфагеном ее доставили кампанские наемники ― мамертинцы (люди Марса).