Сказки нашей крови. Владимир Лидский
Читать онлайн книгу.
образом вернул он себе, сам того, может быть, и не желая, родовое имя, под которым стал впоследствии очень широко известен, – сначала писал военные стихи, после перешел на прозу и увлекся фантастическою повестью, вдохновляясь примерами «Лафертовской маковницы», «Орлахской крестьянки» и гоголевской «Страшной мести»; мнение его ценили, ежели он высказывался в смысле критики, и даже Чернышевский, а пуще – Добролюбов очень хвалили его обзоры и литературные портреты, хвалил даже и Булгарин, но не ради похвалы, а для того лишь, чтобы приобщиться, ибо в самом деле Фаддей видел в нем лазутчика, впрочем, не видел, а лишь подозревал, и скромно помалкивал обычно рядом с Максудом, боясь получить в свой адрес очередную эпиграмму, – в добавление к тем, которые уж получил, начиная даже с Пушкина, но Максуд Мурза, искренне уважая собратьев по перу, никогда в их адрес не высказывался грубо, полагая честью в своих критических обзорах говорить честно, однако уважительно и не портить собственную репутацию хамскими нападками; в ответ его также уважали, но кое-кто завидовал, – так в конце пятидесятых, а, может быть, это было как раз в шестидесятом, в «Современнике» произошел неприятный инцидент: у окна приемной стояла группа литераторов, человека три-четыре; лицом к окну располагался некто Шуйский, как и Максуд Мурза – военный и, между прочим, подпоручик, также участвовавший в недавно оконченной войне, этот Шуйский однажды уже прилюдно подвергал сомнению подвиги героев и злобно пенял случившемуся рядом с ним Максуду на неудачи в сражении на Альме и под многострадальной Балаклавою, на бездарную защиту Севастополя и поражение под Евпаторией, не говоря уж про Инкерманские утраты, – Максуд Мурза страстно защищал соратников и спрашивал резонно: а вы, милостивый государь, в каких баталиях изволили блистать? – ну, и так слово за слово поспорили, после чего уязвленный подпоручик сразу затаил обиду; он был бретер, повеса и картежник, любивший в особенности за карточным столом завязывать скандалы и шельмовать товарищей, обвиняя их в крапленых картах, хотя сам умел иной раз передернуть, дуэльный счет он вел уж на десятки, и обществу известно было, что четверых соперников уложил он наповал, к слову же сказать, – четверо детей его, зачатых по окончании войны, родились мертвыми, и обстоятельство сие злые языки связывали с дуэльными убийствами, это тебе, дескать, Божья кара, – для какой славы, убиваешь, мол, товарищей? – и вот нынче в «Современнике» Максуд Мурза, разбирая полученные как раз гранки, разговор не слушал, полагая это неприличным, но подпоручик, слегка возвысив голос, вдруг совершенно отчетливо сказал: так это его истинное имя, он же выкрест, ей-богу, – мусульманский выкрест… он веру предков продал, – пожалуй, стало быть, и Господа нашего продаст… что же касается до личной жизни, так жена его хотела замуж потому как он обрезанный, а она уж любострастна… я знаю, господа, не извольте сомневаться… тут Максуд Мурза, услышав эти речи, вспыхнул, словно спичка, встал