Держать себя в жёсткой психологической узде и не хандрить, покупателям кланяться и улыбаться ему удавалось с полгода. Но ближе к лету силёнки его моральные и физические подошли к концу, и на него навалилась усталость жуткая, плохо переносимая, да ещё и апатия вперемешку с истерикой, которой он разражался перед семьёй всё чаще и чаще.

      В жарком и солнечном мае ему уже совсем не хотелось, муторно было до тошноты и головных болей на опостылевшую работу ездить. Ежедневно видеть там тупые торговые морды новых своих сослуживцев, бездарей и проходимцев по преимуществу, кретинов полных и даунов, слушать их рассказы похабные про кабаки и секс, и все остальные “прелести жизни” – такие же грязные в их устах, грубые и отвратительные. Как все они по вечерам лихо “гуляют” и трахаются напропалую, упражняются в сексе, насмотревшись порнухи, а днём объегоривают лохов-покупателей, товар гнилой и просроченный им нагло “впаривают” и дико радуются от этого. Он понял, что ошибся с новой своей профессией, сильно ошибся, и напрасно в горячке, в запале душевном старую кабинетно-учёную жизнь на торгово-уличную променял, которая стала ему омерзительна.

      Он начал здорово тосковать по прежней научной работе, по институту и письменному столу, по людям тамошним, наконец, бывшим своим товарищам, которые не были идеальными, нет! – но в сравнение с алчными и подлыми торгашами они уже стали казаться ему почти-что ангелами.

      От навалившейся на него хандры уже даже и деньги бешеные не спасали. Наоборот, раздражали только. Ибо деньги хороши именно как следствие проделанной большой и важной работы, но уж никак не цель, не сами по себе, не смысл всего сущего, каковыми они и были в бизнесе и торговле.

      От этого-то – утеряв нечто главное в жизни, призвание, похоронив талант, и этим опрометчивым поступком как бы добровольно оборвав с Господом Богом связь, с блаженной Вечностью, – он то и дело срывался на родственников. Детей и жену, главным образом, что были всегда под рукой, всегда рядом, – которые в эти чёрные дни к нему уже и подходить боялись…