В шатер, где Амран и его компаньон Ошитан наслаждались просмотром танца двух новеньких рабынь, не успевших наскучить им за время путешествия через пески, просунулась голова часового.

      – Господин Амран, к вам просится начальник охраны, господин Дибер.

      – Что он хочет? – лениво поинтересовался работорговец.

      – Говорит, что рядом со стоянкой поймали неизвестного, который следил за караваном.

      – Вот как? – удивленно приподнял бровь Амран. – Ладно, пропусти, хочу послушать его.

      Почти тут же в шатер вошел высокий атлетически сложенный мужчина. На боку покачивается кривая сабля в богатых, отделанных серебром и полудрагоценными камнями ножнах. Одет в дорогой халат с золотой вышивкой, белоснежная чалма прикрывает антрацитово-черные волосы.

      Приложив правую руку к сердцу, Дибер чуть наклонил голову, отдавая дань вежливости.

      – Что там за лазутчик, уважаемый Дибер?

      – Не лазутчик, нет. По виду – оборванец. То ли раб, сбежавший из каравана, то ли караванщик, единственный уцелевший при нападении разбойников или хищников.

      – А зачем он следил за моим караваном? – нахмурился Амран. – Ты уверен, что он не разбойничий соглядатай?

      – Только боги полностью во всем уверены, – ответил Дибер. – Мои люди заметили его еще днем, когда он рассматривал караван с бархана. Сообщили мне, после чего я разослал несколько разведчиков по окрестностям. Никого больше рядом с нами не оказалось. А ночью оборванец подошел очень близко и был пленен.

      – Раб, говоришь? Рабы нам нужны… – задумчиво произнес Амран. – Где он сейчас?

      – Связан. Лежит в одной из рабских повозок под охраной. Чтобы лишние глаза не видели, и ненужные мысли в головы слуг не приходили.

      – Боишься, что заверения про отсутствие разбойников при наличии пленного соглядатая мало кто услышит? – хмыкнул Амран.

      – Такое может случиться. Люди слабы, а пустыня очень опасна. Господин, не торопитесь с рабством для этого пленного, лучше уж связать и бросить в песках на волю богам. Или сломать хребет подальше от чужих глаз.

      – Что ты такое говоришь, уважаемый Дибер?! – возмутился Ошитан и даже привстал со своего места. – У нас погибло уже десять этих вонючек. В пустыне рабами не разжиться… уж лучше бы разбойники попались, хоть так я поправил бы свои дела. А этот раб, – Ошитан сделал акцент на последнем слове, – подарок богов.

      – При нем были эти вещи, – спокойно произнес Дибер и положил перед работорговцами невзрачный медный кувшин, весь помятый и поцарапанный: только последний нищий позарился бы на такое убожество. Вторым предметом был бесформенный слиток дрянной бронзы.