Донские казаки в борьбе с большевиками. Иван Поляков
Читать онлайн книгу.
высокую плату. Долго и упорно торговались, полагая, что этим мы убедим его в нашей несостоятельности и оградим себя от возможных с его стороны подозрений. Наконец, когда обе стороны исчерпали все свои доводы и достаточно утомились, уговорились на плату с головы. В момент отправления вдруг неожиданно крестьянин ошеломил нас вопросом: «А что вы за люди и зачем едете в Федоровку?» Я поспешил ответить, что мы солдаты, возвращаемся с фронта домой, они юзовские, а мы мелитопольские, при этом я неопределенно махнул в воздухе. По железной дороге доехали до Никополя, а дальше поезда не шли. Там встретил наших ребят из с. Дубовки (я назвал село, лежавшее в верстах 50 восточнее Федоровки), ну и порешили добраться до них, а затем по домам. Все это я старался говорить с равнодушным видом, тщательно подбирая соответствующие выражения, не спеша, с большими паузами и постепенно переводя разговор на трудности и неудобства переезда теперь по железной дороге. Не могу сказать, насколько поверил он моему рассказу, но только, пытливо оглядев нас еще раз, мужик предложил нам садиться на подводу.
Деревня была большая, и мне показалось, что мы никогда из нее не выберемся. Чем ближе подвигались мы к ее центру – обширной площади, тем более становились предметом общего внимания. Очевидно, присутствие новых, незнакомых лиц в деревне составляло явление незаурядное, вызывавшее крайнее любопытство всех ее обитателей. На каждом шагу слышалось: «Откуда вы? куда держите путь? какие вы будете?» Приходилось строить приветливую мину и улыбаясь отвечать: «С фронта… домой… мы юзовские». Иные, более энергичные, не ограничивались одними вопросами, подбегали к подводе, останавливали ее, вступая в разговор и с нами и с нашим возницей. Не проходило и минуты, как нас окружала праздная, жадная до зрелищ толпа, среди которой были и солдаты и бабы. Те же вопросы, то же испытующее и подозрительное оглядывание нас с ног до головы. Временами становилось жутко: раздавались замечания явно не в нашу пользу, и, судя по ним, нельзя было сомневаться, что в наш маскарад они не особенно верят. Обычно положение спасало какое-нибудь шутливое, острое словечко, брошенное в толпу по поводу кого-либо из присутствующих, чаще бабы, вызывавшее смех и делавшее на момент ее центром общего внимания; пользуясь этим, мы толкали возницу, подвода трогалась, а мы снимали шапки и надрываясь во все горло кричали: «Прощайте товарищи!» Через 100–200 шагов снова остановка, снова любопытные, иногда злобно пронизывающие взгляды, опять неожиданные, двусмысленные, колкие вопросы.
Для нас это была ужасная и томительная пытка. Еще в начале деревни мы по многим признакам пришли к выводу, что население ее в известной мере восприняло большевизм и наслаждается наступившей свободой. Приветствие новой власти, угрозы по адресу калединцев и офицеров, проклятия помещикам и контрреволюционерам, слышанные нами, теперь убеждали нас, что мы не ошиблись. Приходилось поэтому быть готовым ко всему. Не исключалась возможность, что по требованию какого-либо пьяного солдата нас позовут в комитет для проверки