Как выяснилось через пару дней после вторжения в подвал Лемкова, Тамара Михайловна Полетаева, так именовали по паспорту разлучницу, оказалась беременна, на втором месяце. Вероятно, от очкарика Желябыча. Лемковской многоликой Музе, Маргарите, Данае, царице Тамаре в то время шел двадцать третий год. Заботливый Лемков вился, кудахтал над своей возлюбленной месяцев шесть, пока не случился выкидыш. Еще год Муза высасывала из художника деньги, талант, здоровье. Лемков был безумно в нее влюблен. Не подпускал никого из бывших знакомых к мастерской ближе линии телефонной связи.

      Даже рассказывая о ней в трубку много позже, Лемков задыхался хроническим астматиком от вожделения и чувств, старчески хлюпал носом, вскрикивал от восхищения пережитыми «высокими» отношениями. Уровень дивана для позирования и пересыпа с возлюбленной обезумевший от любви Лемков считал «высокими отношениями».

      Маргаритова Тамара исчезла так же внезапно, как и появилась. После очередной пьянки в подвале Лемкова ее не стало. Ушла. Никто из очередных сопитейников Лемкова не смог вспомнить, с кем и куда.

      Кто же первым пришел утешать друга?! Конечно, гонимый и презренный Бегемот. Лемков и Точилин даже выпивать не стали. Посвятили трезвую ночь воспоминаниям их беззаветной дружбы.

      – Сомневаюсь, что полетела к Воланду, – грустно пошутил Лемков на последней попойке перед долгим расставанием, – но Азазелло тут намедни заходил, пропахший дорогим парфюмом и кремами. Обещал ей всяческие волшебные превращения. Был он в крахмальном белье, в добротном костюме, в лакированных туфлях. Котелка на голове, правда, не было. Но галстух был весьма приметным и ярким. Желтого цвета. Удивительно, что из кармашка, где обычно носят платочек или самопишущее перо, у этого гражданина торчала обглоданная куриная кость.

      Подвыпивший старый друг обгладывал вареную курицу, бредил от горя и целыми кусками цитировал неувядаемый роман Булгакова.