Мыться кисонька почему-то не хотела. Странно, на самом деле. Уж если я решила, то постираю ее непременно. А раз я сегодня утром посчитала, что она грязная (вид сверху), то так оно и есть.

      Пока я уминала ее в тазик, кисонька орала, что тазик слишком узкий, ванна чересчур холодная, а вода жутко горячая. На что мной было предложено заткнуться, срочно худеть и лучше вылизывать свою шкуру.

      В итоге водой и мыльной пеной было угваздано все: ванна, стены, пол, шкафчики и чуть-чуть потолок. Я, мокрая по уши, вытирала с лица мыло и пот. И посреди всего этого великолепия сидела в пустом тазике абсолютно сухая кисонька.

      Однако баня еще не закрылась. Придавив коленом в тазу пронзительно голосящую кисоньку, я включила душ. Кисонька закатила глаза и забилась в истерике. Минут пять я поливала душем все вокруг тазика с заливающейся руладами мохнатой примой. Она сидела, плотно заняв собой весь таз, чуть опрысканная водой сверху. И вопила, что ее топят.

      Устав от бессмысленной битвы за чистоту, я дернулась и впилилась спиной в шкафчик. Сверху шкафчика что-то пророкотало и шлепнулась мне на голову, отрикошетило в стену и приземлилось рядом с кисонькой.

      Пробка от шампанского! Как она оказалась там, стесняюсь рассказать. Но свалилась на голову точно вовремя. Кисонька вмиг заткнулась. Пока она таращилась на пробку, неуверенно трогала ее лапой, запускала кораблик и с упоением его топила, я успела намылить и сполоснуть кисоньку раза два.

      Из ванны она вылезла, крепко обнимая пробку двумя лапами.