Сочинения. Том 2. Иду на грозу. Зубр. Даниил Гранин
Читать онлайн книгу.
больные места. – Кому помогает твое донкихотство? Ты всем только мешаешь и портишь.
Он лупил его без пощады, издевался, высмеивал.
– Не расстраивайтесь, не надо, – услыхал Крылов голос Симочки. Он вздрогнул от этой нежданной нежности, поднял глаза и увидел, что она гладит руку Тулина.
– Вот видишь? – сказала Ада. – Ты меня не слушался. Куда ж ты теперь?
Белая матовая кожа делала ее лицо мраморно-холодным, как у статуй в Эрмитаже. Куда ж он теперь? Не все ли равно, какое это имеет значение, почему ее интересуют такие пустяки? Он подумал, что завтра можно не ехать в институт. И удивился. И послезавтра тоже, и флюксметры так и будут стоять демонтированные.
– Вот что, ты должен помириться с Голицыным, – сказал Тулин тоном, не допускающим возражений.
– Ради интересов дела, – подхватил Возницын. – Зачем осложнять себе жизнь?
– Нет, – сказал Крылов. – Не могу.
– Отрекись от меня, обругай перед Голицыным, разрешаю, – сказал Тулин. – Агатов – подлец, и нечего нам строить из себя…
– Голицын вас обожает, – сказал Возницын. – Какие в наше время конфликты? Мы все делаем одно дело. – На него было приятно смотреть, так легко у него все разрешалось.
Крылов тоже попробовал улыбнуться.
– Нет, не могу.
– Ну и скотина ты! – сказал Тулин. – Какой же ты друг после этого?
Крылов виновато улыбался. Он и не пробовал защищаться, он покорно принимал удары Тулина, но всякий раз как ванька-встанька поднимался – с виноватой улыбкой, словно извиняясь за то, что Тулину приходится снова бить его, и это еще более ожесточало Тулина, хотя в глубине души он отдавал должное стойкости Крылова. Тут никто не мог оценить это мужество, которое всячески прятало себя. И прежде в глубине крыловского характера был налит свинец, но теперь Тулин чувствовал, что свинца этого прибавилось.
– Чего ты достигнешь своим уходом? – сказал Тулин. – Эгоист. Ты открываешь дорогу подонкам вроде Агатова. Господи, как ты подвел меня!
«А если и в самом деле это свинство, – подумал Крылов, – и по отношению к Тулину, и к Бочкареву, и ко всем ребятам? Чего проще, вернуться к Голицыну, старик обрадуется, ну, оба погорячились, и всем будет хорошо, и оказывается, Тулину тоже будет хорошо».
– Нет, – сказал он, – нет, я не упрямлюсь. Как же мне идти к Голицыну, если я не согласен с ним и ты, Олег, с ним не согласен? От тебя отказаться? Но тут не только ты, тут мне и от самого себя надо отказаться. Раз у меня есть убеждения, я должен отстаивать их, а если я не сумел, то уж тогда лучше уйти, чем в сделку вступать. Мне ведь уйти тоже нелегко, у меня своя работа, там самый разгар… – Он вспомнил о Песецком, об уравнении, о заказанном радиоспектрометре, о том, ради чего он перешел к Голицыну и к чему приступил, потому что наконец-то приблизилась наиболее важная часть его работы, над которой он бился два года. – Но я уйду, иначе нельзя, ведь только через себя мы можем для всех… – Он запутался; впрочем, теперь ему уже было безразлично.
Наступило