Нет, не в том моя забота. Старость близится, дремота.

      И остаться не охота без достойного бойца.

      Дней увяло все цветенье, и не передал уменья

      Быть бойцом без посрамленья никому я до конца.

      Это правда, дочь имею, холил дочь, обласкан ею.

      Все ж я сына не лелею. Не дал бог. И нет уж сил.

      Кто здесь луком отличится? Или в мяч со мной сразится?

      Автандил едва сравнится, ибо я его учил».

      Гордый, юный, весь – стремленье, слушал эти восхваленья.

      И с улыбкою смиренья затаил он торжество.

      Как улыбка та пристала к лику юного, где ало

      Рот горел, – как снег блистала белизна зубов его.

      Царь спросил: «Чего смеешься? И чего ты робко жмешься?

      Ну, зачем не отзовешься? Или я тебе смешон?»

      Юный молвил: «Разрешенье дай сказать мне, в оскорбленье

      Не вменяя дерзновенье. Да не буду осужден».

      Царь ответил: «Молви слово. Не приму его сурово.

      Скрепа клятвы – святость крова, имя светлой Тинатин».

      Автандил сказал: «Так смело молвлю: хвастаться не дело,

      Но моя б стрела поспела в цель верней, о, властелин.

      Под твоими я ногами прах. Но, меряясь стрелами,

      Буду первый, – пред полками эту клятву я даю.

      Кто со мной в стрельбе сравнится? Ты сказал. Тут что ж судиться.

      Может этот спор решиться лишь с мячом, с стрелой, в бою».

      Царь сказал: «Не будем вздорить, на словах не стану спорить.

      Дайте лук. Чье имя вторить будут после, так решим.

      Пред свидетелями в поле будем мы на вольной воле,

      Там о нашей молвят доле: кто ловчей, победа с ним».

      Автандил повиновался. И на том их спор прервался.

      Каждый весел был, смеялся. Чуждым был им взгляд косой.

      Был заклад меж них скрепленный: тот, кто будет побежденный,

      С головою обнаженной, три он дня ходи такой.

      И двенадцать слуг примерных царь призвал для этих верных

      Состязаний беспримерных, чтоб давали стрелы им.

      «Пусть двенадцать их за мною за любой следят стрелою.

      Шермадин один с тобою, хоть один, он несравним».

      Ловчим молвил: «По равнинам, как гроза стадам звериным,

      Соберитесь, и единым обоймите их кольцом.

      Пусть помогут вам солдаты». Пир окончен, пир богатый.

      Были вина, ароматы, и веселье за столом.

      Автандил, чуть солнце встало, был одет уж в цвет коралла,

      Лик рубина и кристалла в золотом горел огне.

      Под покровом златовейным, весь он был цветком лилейным.

      Так явился чудодейным он на белом скакуне.

      Царь разубран знаменито. Весь народ кругом как свита.

      Поле воинством покрыто. Всяк охоту видеть рад.

      Многоокая облава. Смех, и шутки, и забава.

      На кого-то глянет слава? Будут биться об заклад.

      Царь велит готовить стрелы, чтоб во все послать пределы.

      Счет велит им делать смелый, всех ударов верный счет.

      И