Последняя строчка мерцает красным. Сосредоточив взгляд на ней, я пробую «раскрыть» и ее, но ничего не выходит. Из ступора меня выводит безработный В. Заяцев с четвертым уровнем социальной значимости:

      – Фил! Фил! Але, чудила!

      Текст сворачивается до первоначальной строчки.

      – Слушай, а почему не Зайцев? – вдруг спрашиваю я.

      – А, так это… – Сява мнется. – У предка фамилия была просто Заяц, а потом зачем-то в паспорте «Заяцев» написали. – А тебе зачем?

      – Так «Зайцев» же будет, если склонять.

      – А, ну да, ну да… – подозрительно легко соглашается со мной он. – Ну, так это… Я пойду?

      – Надо – иди.

      – А это… Сигаретки не будет?

      – Не-а, кончились.

      Сява вздыхает о чем-то своем, разворачивается и уходит назад.

      – Сява, стой!

      Он оборачивается и вздергивает подбородок:

      – Чего тебе?

      – Тебе двадцать восемь?

      Он кивает и идет дальше. Надпись над его головой все так же мне сообщает, что этот человек – Вячеслав ‘Сява’ Заяцев двадцати восьми лет, но по мере его отдаления уменьшается в размерах, пока вовсе не пропадает.

      Я не рискую идти за ним, чтобы проверить, работает ли это с другими. Резко хочется курить, и я выхожу из двора на улицу.

      Иду, вглядываясь в прохожих, предметы, знаки, вывески, проезжающие машины, но ничего похожего с Сявой не происходит. Пытаюсь списать все на переутомление, но фамилия! Я не знал и не мог знать его фамилии, как и его возраста!

      Все еще в раздумьях, захожу в магазин, подхожу к кассе, протягиваю деньги.

      – «Кент», четверку.

      Молодящаяся продавщица, прижав телефон плечом к уху, с кем-то разговаривает. Не прерывая беседы, берет деньги, отсчитывает сдачу и вместе с пачкой сигарет кладет на прилавок. На секунду ее взгляд пересекается с моим.

      – Бинго! – восклицаю я, дрожащей рукой беру сдачу и сигареты, пихаю их как придется в карман и вылетаю на улицу.

      Сразу, как только продавщица посмотрела мне в глаза, над нею появился системный текст: