Галич

      Их было два брата, Толя и Валя Аграновские. В 1970-х Толя считался советским «журналистом номер один», а потом, по слухам, написал все книги Брежнева. Валя был младше и менее знаменит, но зато писал пьесы и жил в нашем подъезде этажом ниже. Как-то Толя пришел к нам со своей красавицей женой Галей и с гитарой и спел песню «Облака».

      Мне было 15 лет, и на меня сильное впечатление произвели и песня, и жена.

      – Автора назвать не могу, – сказал Толя строго, – у него могут быть неприятности.

      Год спустя я сидел на пляже Дома творчества писателей в Коктебеле и учился играть на шестиструнной гитаре по самоучителю.

      – Что ты, мальчик, так бессмысленно проводишь время, – сказала мне дама в розовом купальнике, – давай-ка я научу тебя петь три песни Галича и покажу три аккорда. Все девочки будут твои.

      Одна из песен оказалась «Облака». Авторство Галича, судя по всему, уже не было секретом. Я довольно быстро освоил аккорды и начал развлекать знакомых песнями Галича. Как-то раз возле писательского кооператива, около метро «Аэропорт», я столкнулся с самим Александром Аркадьевичем, с падчерицей которого тогда дружил.

      – Вадик, – сказал он мне с улыбкой, – зашли бы как-нибудь к нам, вам ведь нужно расширять репертуар.

      Я был смущен: ему донесли! Сам зайти я не решился, но, когда на домашний концерт Галича позвали моих родителей, меня взяли с собой. В скромную «аэропортовскую» квартиру набилось около сотни человек. Сидели на чем попало. Духота была невыносимая.

      – Саша, – громко говорила жена Галича Нюша, – сними пиджак, очень жарко.

      – Нюша, – мягко отвечал Галич, – если мне будет жарко, я сниму.

      – Это прекрасный твидовый пиджак, – продолжала Нюша, обращаясь уже к гостям, – мы купили его в Англии, а он не хочет его снимать.

      Этот театральный диалог продолжался еще минут пять, потом все затихли и концерт начался.

      Песни Галича можно условно разделить на две группы: пародийно-сатирические и серьезные. В пародийных советская действительность доводилась до абсурда, это был своего рода соц-арт. Вот, например, знатный рабочий Клим Петрович выступает на митинге и читает по бумажке, которую ему сунули по ошибке: