Впечатленный моими премудростями, князь решил посоветоваться со мной, надеясь, что свежий взгляд со стороны хоть как-то поможет в решении проблемы.

      – Гавша, как мыслишь, кремник на холме, может, устоит?

      Врать мне было незачем, и я начал резать правду-матку.

      – Нет, княже, татары и каменные города брали. Сам знаешь, что они в низовских землях и залесской окраине все пожгли. Городец за день возьмут.

      Венценосный собеседник все это сам понимал, и, понурившись, процитировал древнего автора:

      – Невеселое время настало, уже степь силу русскую одолела.

      Отважный Микула, не желавший заранее мириться с поражением, был более оптимистичен.

      – Может, татары просто в осаду станут? – предположил он. – Припасов, снеди разной, у нас до осени хватит, если пиры не устраивать.

      И хотя в глазах князя теплилась крошечная искорка надежды, я с ходу отмел данное предположение:

      – До осени они ждать не станут. Если Очирбат сотоварищи не возьмут город с ходу, то подождут подкрепление, а оно рано или поздно придет. Впрочем, это не понадобится. Стены у тебя низкие, бревна так себе. Дубовые подгнили, а сосновые непрочные.

      Не услышав ничего утешительного, Ростислав махнул рукой, отпуская меня восвояси. Плохо быть черным вестником, люди никакой благодарности не испытывают, слыша горькую правду. Ну и ладно, пойду к игуменскому возку, чтобы не упустить свой объект поиска. У возов уже топталась небольшая стайка мирян. Они нерешительно переговаривались между собой, не зная, что делать.

      – Не едем, что ли?

      – Нет, распрягай.

      – Погоди распрягать, вон игумен идет.

      Ага, вот я и дождался зубцовского настоятеля, и идет он прямо ко мне. Высокий, седой, но, несмотря на возраст, прямой как тополь, старец в черном клобуке. Судя по твердому, оценивающему взгляду, это и есть искомый игумен. Фотографий его, конечно, не сохранилось, но вроде другого иерарха столь высокого сана в захолустном городке быть не должно. Все это пронеслось в голове, поспешно сдернув шапку, подмел ею снег.

      – Благослови, отче.

      Благословив меня, старец, к которому я так стремился через бездну веков, без лишних околотов приступил к делу. Говорил он кратко, без византийских витиеватостей:

      – Откуда?

      – Из Рославльского монастыря.

      – Грамотку давай.

      Пошарив за пазухой, я деланно округлил глаза, пошарил сильнее, залез в котомку и с виноватым видом развел руками.

      – В переметной суме видать оставил, когда лошадь пала.

      – Дурень, – расстроенно вздохнул игумен.

      Ну извиняйте,