Флердоранж – аромат траура. Татьяна Степанова
Читать онлайн книгу.
все еще был на тумбочке – туда, подняв с пола, положила его медсестра. Телефон выскользнул из рук Хвощева и шлепнулся на пол. Однако уцелел и работал по-прежнему исправно. И это было странно. Более чем странно…
Хвощев с усилием пошевелился – лежать было неудобно. Спина затекла, подушка была жесткой и высокой. Удивительное дело – с пластмассовой электронной коробкой, которая звонила и пищала, не случилось ничего. А вот с этим большим, сильным, некогда очень здоровым и крепким мужским телом произошла полная катастрофа. А ведь, если прикинуть пропорции и рассчитать, высота падения была примерно одинаковой.
Самолет сделал короткий разбег по расчищенной от снега взлетной полосе, оторвался, загудел мотором, ввинчиваясь пропеллером в тугой морозный воздух, и… упал всего-то в трехстах метрах от взлетной полосы. И было белое поле – белое, как свежестираная простыня. И снег – обжигающий кожу ледяным ожогом. И боль во всем теле. Все это уже было однажды. Давно. И потом повторилось.
Хвощев снова попытался пошевелиться. В палату вошла незнакомая нянечка. В этом столичном госпитале Хвощев находился уже почти пять месяцев. И все эти пять месяцев за ним ходили разные сиделки. Они получали почасовую плату за уход и передавали Хвощева, точно курицу, несущую золотые яйца, из рук в руки. Так здесь было заведено. Они все хотели заработать, но дело свое знали и всегда были предупредительны и услужливы.
– Вам помочь перевернуться на бок? – спросила нянечка. – Давайте потихоньку, вот так хорошо… Может, окно закрыть? Вам не дует?
– Нет. Оставьте. Скоро я буду сам вставать и сам закрывать, – произнес Хвощев.
– Конечно, вы скоро поправитесь, – сказала сиделка и отвела взгляд.
И оттого, что она солгала – из жалости и по профессиональной привычке, – Хвощеву захотелось сказать ей что-то особенно неприятное.
– А у меня сына убили, – произнес он четко и раздельно, смотря прямо в бледное бесцветное лицо сиделки. – Зарезали два дня назад.
Сиделка растерянно заморгала. Было видно: она не знает, что ответить, как реагировать, и судорожно соображает, как быть. И от этого ее глупого бабьего замешательства на душе Хвощева стало легче.
– Боже, как же это? Извините, я не знала… Горе-то какое… И что же – молодой? Да? Беда-то какая, ой… – Сиделка лепетала все это быстро и бессвязно. Хвощев отвернулся от нее и уперся взглядом снова в окно. Белые шторы парусили от ветра.
Белого вообще вокруг было слишком много – в этой просторной отдельной палате, арендованной в престижном столичном госпитале на коммерческой основе. Хвощев почувствовал, что остро ненавидит все это белое. Ненавидит по одной только причине – потому что…
Зазвонил мобильный телефон, и сумбур мыслей прервался. Сиделка подала Хвощеву телефон.
– Это я, здравствуй, братишка. Как сегодня себя чувствуешь?
В трубке тихо рокотал голос Чибисова. Они уже говорили друг с другом в эти два страшных дня, и не однажды. Но о смерти Артема Хвощеву сообщил все же не Чибисов, а отец Феоктист.
– Завтра