Превеликая скорбь на Рязанскую землю сошла:

      Ни пастух, ни оратай в полях не кричали забытых,

      Только граяли вороны, мертвые чуя тела,

      Да еще куковали кукушки, считая убитых.

      Этот грай было страшно и жалостно слышать во мгле.

      Вековые деревья печаль преклоняла к земле.

      Эти песни, что птицы поют,

      Так похожи на плачи и стоны.

      По убитым в далеком краю

      Голосят воеводские жены.

      Воеводы Микулы жена,

      Причитает Мария в печали,

      Причитает с зарею она

      На Москве, на высоком забрале:

      «Ты течешь в Половецкой земле,

      Точишь камни, донская стремнина.

      Ты волною ко мне прилелей,

      Прилелей моего господина».

      И встречает рассвет над рекой

      Тимофея жена молодая,

      На отвесной стене крепостной

      Причитает Федосья, рыдая:

      «Скрылась радость из славной Москвы,

      Улетела из нашего края.

      Я уже не увижу живым

      Никогда моего государя».

      На Москве городская стена

      Поутру и грустна, и уныла.

      Плачут Марья, Андрея жена,

      И Аксинья, жена Михаила:

      «Свет померк и для нас – из полей

      Донеслись полонянные вести:

      Ссели молодцы в поле с коней,

      Полегли на погибельном месте».

      Уже Диво ликует под звоны татарских мечей,

      Под предсмертные стоны израненных русских князей.

      Нет, не щуры поют над рекой

      Эти песни тоски и печали.

      На Коломне, с воскресной зарей

      Плачут жены на древнем забрале:

      «О, Москва, ты быстра и светла,

      Ты и к морю течешь напрямую.

      Но зачем ты мужей унесла

      В Половецкую землю чужую?

      Князь, ты можешь веслом заградить

      Быстрый Дон и в бою вероломном

      Мечу мертвым врагом запрудить

      Или вычерпать Днепр шеломом?

      Так замкни ты ворота Оке,

      Чтоб поганые к нам не ходили,

      А то наших мужей вдалеке

      Эти рати уже утрудили!»

      И тогда князь Владимир Андреевич вздыбил коня

      И помчался вперед, золоченым шеломом сверкая.

      Свое сердце неистовой яростью воспламеня,

      В битву ринулся он, за собой храбрецов увлекая.

      Крикнул брату Владимир: «Князь Дмитрий! В тяжелые дни

      Для великой Руси ты оплот и защита стальная.

      Бей врагов неустанно – уже наступают они!

      Еле движутся кони, в кровавую