Шекснинская стерлядь, и щука с пером голубым,

      Какой-нибудь лимбургский сыр примечтаются сдуру —

      И вот уже кубок искрится вином золотым:

      Действительный статский советник не пьет политуру.

      Река по туманным болотам струит времена

      И в пропасть уносит обломки горящего царства,

      Да только вода в ней от крови невинной красна

      И водоворот синеват от чужого коварства.

      Сегодня для русских Эзопа язык как родной:

      С улыбкой не скажешь про истину, что охмурила,

      Поэтому и разговорец почти что пустой:

      – Ну что, брат Евгений?

      – Да так как-то все, брат Гаврила!

      В Румянцевском садике флейтовый свист снегирей:

      Кому – ярлыкастая брань, а кому – переклич молодецкий.

      Есть ценник на памятной злат-табакерке твоей

      И нет, слава Богу, на лире твоей мурзамецкой.

      А в праздник над крепостью гром с серебром пополам

      Гремит от турецкой луны до крестов монастырских.

      Палит и палит артиллерия по воробьям,

      Прицеливаясь в самозванцев (подсказка – симбирских!).

      Но словом алмазной резьбы не гранят обелиск:

      Сегодня победы – по ветру, а славу – на сплавы.

      Куражась в кружалах, поэты спиваются вдрызг,

      Покинув забрало, идут на бульвар Ярославны.

      Ах, белая скатерть, ах, черный грузинский коньяк:

      «Табэ – половина, и мнэ, дарагой, половина».

      А любо на стол уронить стопудовый кулак:

      «Един есть Господь, посему и держава едина!».

      «Служить самодержцу, что Богу служить, господа!

      И злат-табакерку не стыдно принять по секрету…»

      Вздыхает Фелица: «С пиитами просто беда —

      Притворных навалом, одначе придворного нету».

      Заглазно, заушно не рай предрекали, а крах:

      «Царю да царице нейти сквозь игольную прорезь».

      Над синею пропастью Русь удержал Мономах,

      Над синею пропастью вздыбил ее Медный Конязь.

      Гвардейский поручик: «Ужо, – восклицает, – ему!».

      Звенят на плечах золотые подковы сомнений.

      Полцарства – в огне, а другие полцарства – в дыму.

      – Ну что, брат Гаврила?

      – Да так как-то все, брат Евгений!

      Шекснинская стерлядь не плещется в мутной воде,

      Спешит в балаганчик народный трибун и наветник.

      Стихов не читает никто, никогда и нигде.

      И пьет политуру действительный статский советник.

      Коростяная душа, бессребреник, нищий,

      Алчущий