Когда это было? Сколько ребенку должно быть лет, чтобы видеть над краем пианино? Четыре года? На примере многих других воспоминаний я знаю, что моя выходящая из берегов фантазия и неспособность отделить пережитое от придуманного, а придуманное от ожидаемого до сих пор владеют мной и уводят от реального мира. И такими они и были, и сегодня еще есть, все мои «истории», обремененные недостатками сказочника, и вообще всегда говорили: «Опять ты, Клеменс!» В моих высказываниях привыкли допускать только некоторую степень соответствия истине. С такой предпосылкой можно жить, и в таком свете надо рассматривать и мое жизнеописание. В эпоху, когда еще не было письменности, требовался «рассказчик». Речь шла там гораздо меньше о правде или «правде», а больше о форме изложения. Жестикуляция и мимика, подбор слов и выражений было решающим, что сохранилось и сегодня. Много лет позднее в путешествиях на Восток я понял, что такое рассказчик, так как я бывал в гостях у большой семьи в Ливане на их ежедневных семейных встречах вечером с чаем, кальяном и кофе. На незнакомом языке я выслушивал длинные истории, которые мне никто не переводил, но которые, однако, производили на меня сильное впечатление оптически и акустически. Не понимая слов, я наслаждался этими часами; я научился понимать, о каких событиях идет речь. Пожалуй, настоящая ценность рассказчика – уметь захватить слушателя.