Назыров не любил ходить на похороны, но куда деваться. Участие в них облегчало поиск круга знакомых покойного и других заинтересованных лиц. Поэтому он, зябко поеживаясь, стоял с двумя гвоздиками в реденькой толпе пришедших проводить Евгения Калибера в последний путь. Была какая-то крупная, базарного вида женщина средних лет с трагически закаменевшим лицом, видимо, мать. Рядом с ней, опираясь на руку полного, по виду насквозь пропитого мужика, тщетно пытавшегося проявить заинтересованность происходящим, стояла женщина помоложе с желтовато-черным старым фингалом под левым глазом, сестра Колибри. Ее спутник курил сигарету, и Назыров механически отметил, что он правша, а значит, украшение под глазом спутницы, скорее всего было подарком от него. Стояли сплоченной кучкой несколько молодых девчонок и парней из торгово-экономического университета, в котором учился Женька. Их лица не выражали скорби. Было похоже, что они пришли из чувства долга, дабы «отмотать» и смыться. Временами они как бы незаметно подталкивали себя плечами и перемигивались, явно собираясь поскорей пойти и выпить за упокой души убиенного. Была группка людей посерьезней и разного возраста, которые, в отличие от студентов, искренне сожалели о покойном и, как выяснилось, раньше работали с ним в ресторане. Была еще пара-тройка людей непонятного происхождения, которые всегда почему-то оказываются на подобных мероприятиях. И, конечно, плачущие Вэвэ и Настя. А в отдалении, мрачно уставив взгляд в землю, стоял Скрепкин. Его только что отпустили из СИЗО, потому что адвокат сумел убедить следствие в отсутствии достаточных оснований для ареста. И, как бы между прочим, намекнул, что и дело само по себе невыигрышное. Шума вокруг никто поднимать не собирался. Звездочку за него тоже никому бы не дали. Так что, если б душа Колибри следила с небес за происходящим, то с удивлением бы обнаружила, что в соответствующих органах МВД поисками его убийцы особенно не парятся, и если дело ляжет «под сукно», никто волосы на себе рвать не будет. Да и начальники вдруг заговорили, что улучшение статистики раскрываемости вовсе не самоцель.

      Впрочем, если отвлечься от чисто профессиональных интересов, то в реальности были не один, не два, а целых три человека, заинтересованных в поисках преступника. Первым был Скрепкин. Но он и сам еще не полностью осознал свои чувства. А это были не просто суррогатные