Новосибирск.

      Третий город в стране, уступающий по своим габаритам, понтам, ценам разве что Москве и Санкт-Петербургу. Столица Сибири, исторический центр России. Прославленный на всю страну своим университетами. Метро, два аэродрома, десять районов, несколько крупных предприятий. Разбитый надвое когда-то могучей Обью, теперь уже обмелевшей речушкой с протухшей водой, где водятся такие рыбы-мутанты, которые даже в страшных снах не являлись ни одному биологу. Грязный тесный город, спроектированный на самом-то деле не для людей, а для галочки.

      Впрочем, в советские годы Новосибирск более или менее процветал. Немалые деньги вбухивались в Академгородок. И там, и здесь строилось такое нужное всем жилье. Но Союз рухнул, и деньги откатились, как волна на общественном пляже, обнажая всё то, что щедрой рукой накидали в воду товарищи отдыхающие.

      Многочисленные стройки сиротливо замерли, обнесённые серыми заборами. В заборах предприимчивое население быстро наделало дырок: поскольку бросили не просто каркас дома, но ещё и стройматерилы, кое-где даже технику. Буквально за пару лет всё это когда-то советское (а значит, общественное, по сути, ничьё) хозяйство уже было растащено, прибрано заботливыми руками. Ещё пара лет – и каркасы прогнили, согнулись, как будто сокрушаясь над своей судьбой: домами им не быть. Никогда. Только под снос. Впрочем, их не сносили – до этого ли было? Так и торчали прогнившие, проржавевшие социалистические стройки, как памятники ушедшей эпохе.

      Вместе с общим внешним благополучием отхлынула и культура. Жители города, славившегося своими театрами, в эти самые театры не ходили. А если и ходили, то зимой – в валенках, весной и осенью – в стоптанных, испачканных грязью туфлях. Музеи тоже теперь посещали разве что школьники в рамках общего образования. Про библиотеки забыли. А если где-то убыло, то, по всем законам сохранения энергии, значит, где-то прибыло.

      Вскрылись такие нарывы общества, о которых раньше помалкивали, а теперь загорланили во весь голос. На лавочках вместо старушек теперь восседали гопники, вели свои гопнические «разговоры», лузгали семечки. По улицам шатались подростки и, мучаемые бездельем, творили разные, невинные на их взгляд, шалости: то позднего прохожего разденут, то витрины побьют. Ведь в их десять-двенадцать лет им даже Уголовный Кодекс не указ! Про школу и родителей лучше помалкивать: те и другие уже давно никого не воспитывают, только обязанности друг на друга перекладывают. Забегали от дома к дому зазывалы с книжками о райском мире, истине, известной только их Учителю. При этом в каждой квартире они рыскали ненасытными глазами: чего бы урвать не для общины, а для себя лично.

      Впрочем, достаточно быстро все угомонились. Люди словно очнулись. Снова стали открываться детские клубы, худо-бедно, но закапало финансирование. Родители вспомнили про свои родительские обязанности, похватались за детей, не успевших окончательно спиться, сколоться.