Хроники крылатых. Книга первая. Йэндум. Ева Лэссер
Читать онлайн книгу.
подрабатывающий в магазине на доставке. И Дарин как никогда была рада болтливому подростку – он вспугнул тяжелые воспоминания.
Дарин ответила Алексу, не отрываясь от своего занятия, она все утро сортировала залежавшиеся цветки. Но Алекс ее уже не слышал, он ушел в комнату персонала, облачиться в униформу доставки – безразмерную розовую футболку.
Заказав на доставку пока не было, и Алекс милостиво предложил Дарин свою помощь, которую она с радостью приняла. И в течение двух часов, они отбирали свежие тюльпаны от увядших и обрезали розам колючки. Алекс – тот еще балабол, он не молчал дольше двадцати секунд. Это чистая правда – Дарин засекала. Парень травил смешные байки и сам над ними смеялся. Идеальный собеседник – сам с собой говорил, сам себя смешил и развлекал, и главное – не обижался на ее безынициативность в беседе.
Дарин привыкла вести себя незаметно, никак. Она избегала смотреть людям в глаза, чтобы ее не запоминали. Жила очень медленно и тихо. Не высовывалась. Четыре года тянулись как полвека и ее все устраивало. Пока не начались эти сны. Дарин не помнила себя особо жизнерадостной или энергичной, но эти сны тащили ее к настоящей депрессии. Все чаще ее посещала беспричинная тревога. Страшно жить, не зная кто ты, и почему кто-то хочет твоей смерти. Странно и горько просто забыть обо всем, что когда-либо имело для тебя значение.
Первые два месяца были самыми тяжелыми: помимо того, что не болели у нее только уши, Дарин страшно было засыпать, страшно было, когда в соседней палате скрипела дверь. Но хуже всего было, когда приходили ставить уколы или делать перевязку. Приходилось жестко контролировать себя, чтобы не оттолкнуть медсестер с разными железками в руках, надвигающихся на ее раны. Шевелиться было больно, есть и глотать было больно, смотреть телевизор было больно. Оставалось только лежать с закрытыми глазами и повторять себе: «Это все закончится. Сколько бы времени это не продлилось – когда-нибудь закончится. Все проходит и это пройдет».
После выписки Дарин поселили в съемной квартире, оплачиваемой государством. Дарин почти год прожила, не отодвигая шторы, установила три замка на металлическую входную дверь и никогда не здоровалась с соседями. Ей так и не удалось ничего вспомнить. Собственное лицо в зеркале не вызывало никаких эмоций и чувств, том числе узнавания. Дарин не могла вспомнить, что оставила в прошлой жизни, кого забыла, но точно знала, что упускает что-то очень важное. Мысли об этой неизвестности, неопределенности, мысли о людях, которые хотели ее смерти, о том как опасно ей находиться в этом городе, все эти мысли изрядно отравляли жизнь, особенно в первое время. Но даже эти страшные думы не приводили ее в такое уныние, как одна единственные мысль, что ее совсем никто не искал. За все это время – никто.
Дарин не была суеверна, именно поэтому смогла пережить и оставить в прошлом полтора года тяжелой паранойи, только избавиться от ощущения чьего-то присутствия за спиной