Асклепий, врачеванья Бог,

      В почёте был. Молилась вся столица

      У ног его, чтоб он помог

      Здоровым быть. Сынишкою гордиться

      Мог величавый Аполлон.

      Что, впрочем, ежедневно делал он:

      Их статуи стояли рядом,

      Обласканные восхищённым взглядом

      Любого, кто кидал тот взгляд

      На статуи. Кидавший час подряд,

      От изваяний глаз не отрывая,

      То восклицал, то плакал, то, рыдая

      От чувств, под ними землю целовал.

      Но как-то Дионисий старший

      У статуй постояв, печальный и уставший,

      Такой приказ издал:

      «Асклепий золотую бороду имеет.

      От блеска бороды язык немеет,

      Не в силах красоты той описать.

      Но бороду немедля оторвать!»

      – Как?! Почему?! Зачем?! – вскричал народ. —

      Что сделала она тебе?

      – А вот

      Зачем, о эллины, взгляните

      На подбородки сына и отца:

      У папы гладок он, как стих льстеца,

      А сын, в каком, простите, виде?

      По пояс золотая бородища.

      Для злых сатириков обильнейшая пища.

      Они набросятся на тему, как один:

      Безусый папа – бородатый сын.

      Писакам лишь бы что-то осмеять.

      Жаль бороды. Немедля оторвать!

      Поэзия – что в ней такого?

      Понятно, что основа её – слово,

      И рифма, и метафора, и мысли

      Желательно, капустой чтоб не кисли.

      Эпитеты, сравнения и проч.

      Но почему любой не прочь

      Вместить своё либидо в рифмы

      И не боится, как корабль о рифы

      Разбиться в бурном море том,

      Что мы поэзией зовём?

      Ни умный критик, ни знаток, ни гений

      Его не остановят: нет сомнений,

      Что к гениям себя причислит он.

      О, бездари, вам имя – легион!

      Тот – лекарь, тот – портной, а тот – электрик,

      Тот – фармацевт, а тот – сантехник,

      Тот – грузчик, этот – железнодорожник,

      Тот – диспансера венерического кожник.

      К профессиям своим, зачем-то вдруг,

      Все стали добавлять «поэт» иль «драматург».

      Но более всего любой старатель

      Себе приписывает: «Я – писатель».

      И как-то стало всё наоборот:

      Забыв, что женщина имеет женский род,

      Во имя, вероятно, политеса

      У нас любая поэтесса

      Официально заявляет: «Я – поэт».

      И от таких поэтов белый свет

      Так посерел, так поскучнел, стал тусклым.

      В поэзию был вход всегда столь узким,

      Что – парадокс – но лишь большим талантам

      Туда был вход: писателям – Атлантам.

      И всё же, почему толпой

      Туда стремятся все? Да вот и мы с тобой,

      Читатель, мы с тобой туда же…

      Уверен я, тебя не зная даже,

      Что руки твои тянутся к перу,

      И ты на поэтическом пиру

      Выискиваешь для себя местечко,

      И