Внизу протянулась долина, крутые склоны которой покрывал густой неподвижной зеленью лес. Прокладывая себе путь, сверкал стремительный поток. Кровь гор – так называли эту реку эдур. Тис’форундал. Воду окрашивала красным железная руда.

      Дорога пересекала реку вновь и вновь.

      Одинокий тисте эдур далеко внизу, казалось, появился прямо из этого малинового потока.

      Как будто знал, что мы здесь.

      Бурук Бледный не торопился, объявив привал вскоре после полудня. Фургоны не тронутся с места по каменистой скользкой дороге в долину до утра. Предосторожность или пьяное безразличие?

      Халл стоял рядом с Сэрен. Оба смотрели на приближающегося эдура.

      – Ты плакала ночью…

      – Я думала, ты спишь.

      Он помолчал.

      – Твой плач всегда будил меня.

      И это все, на что ты осмелишься?

      – Хотела бы я, чтобы твой будил меня.

      – Так и было бы, Сэрен, если бы я плакал.

      Она кивнула в сторону эдур.

      – Узнаешь его?

      – Да.

      – Будут проблемы?

      – Вряд ли. Думаю, он доведет нас до земель хиротов.

      – Благородных кровей?

      Халл кивнул.

      – Бинадас Сэнгар.

      – Ты ради него резал плоть?

      – Да. А он – ради меня.

      Сэрен Педак плотнее завернулась в меха. Ветер не утихал, хотя теперь его порывы доносили из долины запахи сырости и гниения.

      – Халл, ты боишься Большой Встречи?

      – Мне достаточно оглянуться, чтобы увидеть, что ждет впереди.

      – Ты уверен?

      – Мы купим мир, но для тисте эдур этот мир станет смертельным.

      – И все-таки мир, Халл.

      – Аквитор, вот что тебе стоит знать, чтобы до конца понять меня: я намерен разнести это сборище. Я хочу втянуть эдур в войну с Летерасом.

      Оцепенев, она смотрела на него.

      Халл Беддикт отвернулся.

      – Теперь поступай как знаешь, – сказал он.

      Глава третья

      Лицом к Свету,

      преданный Тьмой,

      Отец Тень

      лежит, истекая кровью,

      невидимый и невидящий,

      потерянный,

      пока его дети

      не выйдут на последнюю тропу

      и, избавившись

      от чужаков,

      не возродятся вновь.

      Тяжелое молчание казалось уместным в плотном, непроницаемом тумане. Весла из черного дерева с трудом выходили из плотной, как кровь, воды. Вода стекала струйками, потом каплями по полированному дереву и на прохладном воздухе высыхала патиной соли.

      Дочь Менандор принесла наутро мрачное предвестие. Тело воина бенедов. Раздутое тело, спаленное чародейством, кожа ободрана вечно голодными обитателями моря. Негромко зажужжали мухи, взвившись в воздух из-за появления эдур, чьи рабы первыми обнаружили тело.

      Летерийское чародейство.

      У воина не было ни ножен, ни доспехов. Он собирался порыбачить.

      Четыре