Коронка в пиках до валета. Василий Новодворский
Читать онлайн книгу.
к молодому княжичу, жил при нем на покое. Старик в молодом князе души не чаял – называл его «мой князенька». В субботнем галдеже старик ровно ничего не понимал, даже как будто боялся каждой субботы… «Бесчиние какое-то, сброд какой-то толкается, – ворчал он. – Орут, галдят, а мой князенька больше всех. Ох, не к добру это! Не княжеское дело с естакой рванью якшаться…» – крутил головой старик, однако из любви к своему «князеньке» никому ни слова о странных субботних собраниях не сказывал.
Пробовал было Вадим затянуть и Илью в свой кружок. Побывал Илья раз, два – и перестал ходить: не понравилось ему общество: какие-то крикуны дурашливые! Не понравились и речи. Социальные утопии показались ему несбыточными, не по душе пришлись. Но дружба с Вадимом за эти годы гардемаринства выросла и окрепла. Разные были они люди, а что-то связывало их. Несколько раз запросто побывал Илья у Вадима, но в дни, свободные от заседаний кружка.
Побывал и Вадим в Гавани и очаровал обеих старух – Маклецову и Мишурину. Их шершавые трудовые руки поцеловал неожиданно для них, чем обеих поверг в совершенное смущение. От перепуга после княжеского поцелуя стали фартуком руки обтирать. Елене он тоже по душе пришелся. Пил чай с малиновым вареньем, ел с аппетитом сдобные булки домашнего печения.
Но особенно поразил он сердце гаванских девиц, чиновничьих дочерей.
В Гавани всё знают. Когда Вадима ждали к Маклецовым, местные барышни откуда-то уже пронюхали, что к Маклецову Ильюшке приедет товарищ, «настоящий князь», и притом «хорошенький, как андел». Сейчас же принарядились в шуршащие накрахмаленные ситцевые платья, на шейки надели праздничные косынки, разноцветными бантиками и ленточками себя приукрасили, надушились духами – кто «резедой», кто «гвоздикой», кто «жасмином» – и все столпились на углу Якорного переулка и Старопонтонной. Ждали. И сердечки у них стучали: тук-тук! Когда же показалась вдали коляска князя – «Рысак! Серый в яблоках! А кучер! Мать честная, что за кучер! Бегемот, а не кучер!» – все взвизгнули и разбежались, за заборами попрятались и смотрели на князя в заборные дырочки. Из всей толпы на улице удержались немногие, похрабрее которые. Те, обнявшись парочками, троечками, стали прогуливаться по Якорному переулку, заглядывая в окна дома Маклецовой. «Галан», «манифик», «миловзор», «душоночек» – так определили наружность Вадима гаванские барышни.
На широкий простор жизни!
Между тем подошло и производство: гардемарины превратились в мичманов. Мичманский мундир – черный с золотым шитьем. Кортик на боку, а по праздникам – палаш! На голове треугольная шляпа с черным султаном.
Теперь для Гавани окончательно куда-то в небытие провалился Ильюшка, исчез и Илья Маклецов, сперва кадет, потом гардемарин, и на их место вдруг откуда-то взялся Илья Андреевич Маклецов, мичман Императорского Российского флота, жених Елены Павловны Мишуриной…
– И что он в ней нашел? – недоумевали гаванские барышни, делая кислые гримаски. – Худая и вовсе без авантажа…
На