Пертская красавица. Вальтер Скотт
Читать онлайн книгу.
снизу руку нападавшего, так что лезвие скользнуло по кости, оставив лишь глубокую царапину. Выдернуть у мальчишки кинжал и для безопасности схватить его за руки железной хваткой, мощной, как тиски, для силача кузнеца было делом одного мгновения. Конахар почувствовал себя сразу в полной власти грозного противника, которого сам же распалил. Только что пунцово-красный, он смертельно побледнел и стоял, онемев от стыда и страха, пока Смит, несколько ослабив хватку, не сказал спокойно:
– Твое счастье, что ты не можешь меня рассердить: ты еще мальчик, а я – взрослый мужчина и не должен был тебя раззадоривать. Но пусть это послужит тебе предостережением.
Конахар хотел было ответить, но смолчал и вышел вон из комнаты, прежде чем Саймон опомнился настолько, что мог заговорить. Дороти металась туда-сюда, хлопоча с притираниями и целебными травами. Кэтрин, едва увидев проступившую кровь, потеряла сознание.
– Я пойду, отец Саймон, – мрачно сказал Генри Смит. – Мне бы угадать наперед, что опять, по злому счастью моему, за мною притащатся брань и кровопролитие, когда я хотел бы внести в этот дом только мир и счастье. Не беспокойтесь обо мне – посмотрите на бедную Кэтрин: драка напугала ее чуть не до смерти, и все по моей вине.
– По твоей вине, сынок?.. Виноват этот горец-катеран[7], будь он трижды проклят! Но завтра же он вернется в свои лощины, или придется ему познакомиться с нашей пертской тюрьмой. Покуситься на жизнь гостя в доме своего хозяина! Это разрывает между нами все узы… Дай мне, однако, взглянуть на твою рану.
– Кэтрин! – повторил оружейник. – Взгляните на Кэтрин!
– О ней позаботится Дороти, – сказал Саймон. – Неожиданность и страх не убивают насмерть. Иное дело – кинжал или нож. И если она – моя дочь по крови, ты, дорогой Генри, сын моего сердца. Дай мне осмотреть рану. Скин-окл[8] – зловредное оружие в руке горца.
– Для меня он значит не больше, чем коготь дикой кошки, – сказал оружейник, – и сейчас, когда на щеки Кэтрин вернулся румянец, я и сам, увидите, мигом поправлюсь.
Он прошел в угол, где висело маленькое зеркальце, и, быстро вынув из кошелька немного корпии, приложил ее к порезу. Когда он, расстегнув кожаную куртку, обнажил шею и плечи, их мужественная мускулистая лепка удивила бы хоть кого, но еще неожиданней показалась нежность кожи, разительно белой там, где она не загрубела, как на лице и руках, под ветром и солнцем или под жарким дыханием горна. Быстро остановил он корпией кровь и, смыв водой все прочие следы схватки, снова застегнул свою куртку и вернулся к столу, за которым, все еще дрожа, сидела Кэтрин, бледная, но уже оправившаяся после обморока.
– Простите ли вы меня за то, что я, едва воротился домой, тотчас нанес вам обиду? Мальчишка глупо сделал, раздразнив меня, но я оказался еще глупее, дав раззадорить себя такому, как он. Ваш отец не бранит меня, Кэтрин, может быть, и вы меня простите?
– Я не вольна прощать, – отвечала Кэтрин, – там, где не вправе обижаться. Если моему отцу угодно превращать свой дом в
То есть «нож под мышкой» – стилет шотландского горца.