Квартирка размещалась на первом этаже грязного обшарпанного дома. Они оставили машину на тротуаре и под дождем преодолели унылое пространство двора, стараясь не ступать в лужи. У девушки своей машины не было, и она приняла его предложение довезти до дома, но с каким-то невысказанным смущением, и Рульфо думал, что теперь он знает, с чем это было связано. Девушка жила в районе, изобиловавшем обветшалыми тесными квартирками, которые, вне всякого сомнения, были предназначены служить пристанищем целым семьям иммигрантов. Только простая деревянная дверь и поворот ключа отделяли их от ее жилища. Выключатель ограничился тем, что щелкнул.

      – Света нет, – объявила она. – Его не бывает довольно часто.

      Сказав это, она не вложила в свои слова какой-либо особой интонации, словно жизнь в подобном месте казалась ей не чем иным, как обязанностью – неприятной, но неизбежной. Не стала она сопротивляться и когда он решил вслед за ней войти в квартиру.

      Рульфо очутился в потемках в некоем помещении, где пахло пещерной затхлостью. Он услышал шаги своей спутницы, и спустя какое-то время свет, тусклый и мерцающий, словно колышущаяся жидкость, пробивавшийся из комнаты справа, подарил ему унылое зрелище облупленных стен, отваливающейся плитки, стульев на металлических ножках, обшарпанного дивана с парой кресел и маленького прямоугольного столика с пепельницей, полной апельсиновых корок. Источником света был походный фонарь с дышащими на ладан батарейками. Продолговатые пятна плесени покрывали стены. Через окно в противоположной стене, которое наполовину было задернуто цветной занавеской, доносился свист крыльев обезумевших скворцов. В квартире, казалось, было еще холоднее, чем на улице.

      – А твоя куртка… Ты не думаешь ее снять?

      – Нет, спасибо.

      Девушка на секунду вышла. Рульфо потер руки. Боже, как же здесь холодно! Что же тут будет зимой? Облачка выдыхаемого им пара сгущались над неверным светом фонарика. Запах сырости казался почти невыносимым. И слышались какие-то звуки (скрип, беготня), об источниках которых он предпочитал не думать. По сравнению с этой пещерой его собственная квартира на улице Ломонтано тянула на дворец.

      За время пути сюда ему удалось получить на свои вопросы несколько коротких и точных ответов. Он знал теперь, что она сирота, что родилась где-то в Венгрии, но что ей довелось жить в стольких местах, что она и не помнит свою малую родину. В Испании уже пять лет, но документов у нее нет. Работает в частном клубе: «Клиент мне звонит, и я прихожу». Рульфо ее история не поразила, он почти ожидал услышать что-то подобное. Чего он не понимал, так это какая связь могла существовать между нелегальной венгерской иммигранткой, работавшей проституткой в частной