Как я отметил ранее, бабушкины представления о моем воспитании были, мягко говоря, своеобразными. Начнем с моего внешнего вида. Бабушка считала, что я должен производить «впечатление». Под этим она понимала, например, наличие у меня лба мыслителя. С целью достижения требуемого результата мне делали челку где-то посредине между бровями и затылком. Эффект был совершенно обратный. Лоб зарастал так, что я скорее становился похожим на промежуточное звено в эволюции обезьяны в человека. Только к тридцати годам появляющиеся залысины, в конце концов, восстановили мой более или менее человеческий облик. Еще хуже с одеждой. До школы меня наряжали в бриджи с пуговками под коленками, чулки и бархатные курточки, что производило неизгладимое впечатление на местную шпану. В начальной школе мы в те времена ходили в форме, что спасло меня от издевательств одноклассников. Позже бабушка насмерть стояла сначала против брюк-клёш, потом против излишне зауженных, потом против длинных волос, потом против бороды и т. д. Даже будучи женатым зачастую встречал крайне неодобрительный взгляд бабушки и бормотание на тему, что «Эта» не может одеть меня как следует. «Эта» – так бабушка называла мою жену. Вообще, бабушка обожала свою дочь, мою маму, меня и своего гениального племянника. И соответственно, терпеть не могла всех, кто нас окружал. Она не любила моего отца, потом отчима, мою жену и даже своего правнука. Причем её главным аргументом было то, что «Эти» все нас недостойны. Бабушка не грубила, не устраивала сцен, но так поджимала