Предчувствия подвели Вульфа, впрочем, не в первый раз. Последний раз он так ошибся, когда продал доллар за пятьдесят рублей. Однако не он единственный совершил такую досадную ошибку. Айсберг тоже наступил на эти грабли, и с тех пор его начала мучить не только совесть за такое ужасное преступление, но и кошмары, в которых Моисея преследует его покойный прадедушка, с которым, правда, он даже не встречался. Родители Айсберга говорили, что его прадед был человек невероятно сильный духом, так что, скорее всего, его дух и преследует правнука во время сна.

      Как и любое утреннее пробуждение, это было не из самых приятных. Вдвойне неприятно, когда ты просыпаешь от того, что тебе нашёптывает на ухо рыжий бармен.

      – Подъём, соня.

      Вульф моментально подскочил и встал в защитную стойку, прикрывая руками все уязвимые места.

      – Твою мать, Рыжий, ну и напугал же ты меня. Ты же знаешь, что есть две вещи, которые я боюсь больше всего на свете – революция и смена ориентации. В прошлый раз, когда ты проорал мне на ухо «Пролетарии всех стран объединяйтесь!», меня ещё два дня после этого кошмары мучили. Сейчас, наверное, я опять двое суток уснуть не смогу.

      – Странно, я думал, ты терпим ко всем людям и их причудам, – пожал плечами Бармен.

      – Так и есть! Каждый человек волен поступать, как лучше для него! Но не ты! Ты – исключение из правила.

      – Ах, так значит! Готовься тогда к тому, что в следующий раз ты проснёшься от того, как красный комиссар придёт тебя раскулачивать, уж поверь мне.

      Негодуя, Рыжий вернулся за стойку разрабатывать коварный план отмщения.

      – Походу он был серьёзен, – подметил Гром, – опустошая очередной стакан с ромом.

      На столе уже скопилась целая груда стаканов из-под рома, но не похоже, что их содержимое возымело на математика хоть какой-то эффект.

      – Ты снова в строю, – удивившись тому, что его коллега продолжает налегать на спиртное, произнес Сергей Анатольевич.

      – Да нет, просто спать не хотелось. Я понимаю, когда Тэнгу начал рассказывать про свои литературные предпочтения и открытия, это могло нагнетать некоторую сонливость. Сначала сдался наш кандидат биологических наук, потом ты, а потом и сам рассказчик. Даже для него испытание словом оказалось непосильным.

      – Я удивлён, как ты не поддался его чарам?

      – Легко