Дело о пеликанах. Джон Гришэм
Читать онлайн книгу.
поднять интеллектуальный уровень этой дискуссии. Давайте, мисс Шоу, объясните, почему Розенберг сочувствует Нэшу.
– Вторая поправка предоставляет людям право иметь и носить оружие. Для судьи Розенберга это положение является буквальным и абсолютным. Ничто не должно запрещаться. Если Нэш хочет иметь АК-47, или ручную гранату, или базуку, штат Нью-Джерси не может принять закон, запрещающий это.
– Вы согласны с ним?
– Нет, и я не одинока в этом. Решение принято восемью голосами против одного. Никто не поддержал его.
– Чем руководствовались остальные восемь судей?
– Их довод вполне очевиден. Штаты имеют веские причины для запрещения торговли и владения некоторыми типами оружия. Интересы штата Нью-Джерси перевешивают права Нэша, предоставляемые Второй поправкой. Общество не может позволить своим членам владеть сложным вооружением.
Каллаган смотрел на нее внимательно. Привлекательные студентки на юридическом факультете Тулейна были редкостью, но когда такая появлялась, он не упускал случая, чтобы заняться ею. Последние восемь лет он почти не знал неудач в этом деле. В большинстве случаев оно было простым. Девицы прибывали в колледж уже раскрепощенными и свободными. Дарби же была иной. Впервые он заметил ее в библиотеке во втором семестре на первом курсе, и ему понадобился целый месяц, чтобы уговорить ее поужинать с ним.
– Кто изложил мнение большинства?
– Рэнниен.
– И вы согласны с ним?
– Да, это совсем простое дело.
– Тогда что же случилось с Розенбергом?
– Я думаю, что он ненавидит остальной состав суда.
– Он что, выступает с особым мнением лишь из сварливости?
– Зачастую да. Его мнения все чаще оказываются необоснованными. Возьмем дело Нэша. Для такого либерала, как Розенберг, вопрос о контроле над оружием является простым. Он должен был излагать мнение большинства. И десять лет назад он так бы и поступил. В деле Фордиса, рассматривавшемся в 1977 году в суде штата Орегон, он прибегнул к гораздо более узкому толкованию Второй поправки. Его непоследовательность становится досадной.
Каллаган пропустил мимо ушей упоминание о деле Фордиса.
– Вы хотите сказать, что Розенберг впадает в старческий маразм?
Побитый в первом раунде Сэллинджер бросился в последнюю схватку:
– Он чокнулся, и вы знаете это. Его мнение невозможно обосновать.
– Не всегда, и потом он все еще там, в Верховном суде.
– Его тело там, а мозг уже умер.
– Он дышит, Сэллинджер.
– Да, дышит, с помощью аппарата. Им приходится накачивать его кислородом через нос.
– Тем не менее, Сэллинджер, он последний из величайших юристов, и он все еще дышит.
– Вы бы сначала зашли и убедились в этом.
С этими словами Сэллинджер опустился на свое место. Он сказал достаточно. Нет, он сказал слишком много. Голова его склонилась под пристальным взглядом профессора. «Зачем я говорил все это?» – думал он, уткнувшись носом в конспект.
Каллаган