---

Скачать книгу

---

сдул колокольчик.

      Северный ветер дует на южный.

      Следующий мой монолог – искаженная аллюзия на Эзру Паунда, которого мои родители, должно быть, читали вслух[26]:

      Аскари упал со страуса

      Под дождем.

      Пойте: “Черт с восьми!”

      И что же было страусу?

      Пойте: “Черт с восьми!”

      Согласно записям родителей, я знал наизусть много песен и исполнял их, изображая из себя граммофон. Я никогда не перевирал мелодию, но иногда добавлял от себя “шуточки”, например изображал заедающую пластинку, раз за разом повторяя одно и тоже слово, пока “иглу” (мой палец) не сталкивали с поврежденной канавки. У нас был заводной переносной граммофон, в точности такой же, что увековечен Фландерсом и Сванном в “Песне о воспроизведении”:

      Был граммофончик у меня,

      Я ручку в нем вертел,

      Скрипел он остренькой иглой

      И очень мило пел.

      Потом усилили его,

      И он погромче стал,

      Теперь из дерева игла,

      Чтоб слишком не орал.

      Что характерно, мой отец не покупал деревянные иглы, а делал их сам из шипиков, которыми заканчиваются листья сизалевой агавы.

      Некоторые из исполняемых мною песен я выучивал, слушая пластинки, некоторые, вроде процитированной выше, были моими собственными невразумительными импровизациями, а некоторые я узнавал от родителей. Моим родителям, особенно отцу, нравилось учить меня абсурдным песенкам, многие из которых он узнал от собственного отца, и мы провели не один вечер, распевая такие шедевры, как “У Мэри был козел Вильям”, “Хай-хо, Катусалима, краса Ерусалима” или “Хоки-поки-винки-фам” – песенку, которую, как мне рассказывали, мой прадедушка Смитис напевал каждый раз, когда завязывал шнурки – и только тогда. Однажды я потерялся на пляже на берегу озера Ньяса, и родители довольно скоро обнаружили меня сидящим между двумя старушками, отдыхавшими в пляжных креслах, и развлекающим их песней про Гордули[27] – любимой кричалкой моих отца и деда, которую студенты Баллиола распевают с 1896 года как издевательскую серенаду под стенами соседнего Тринити-колледжа:

      Горду-у-у-ули!

      Лицо его как зад –

      Боб Джонсон[28] нам сказал,

      А он-то точно знал!

      Чертов Тринити! Чертов Тринити!

      Да будь я сам из Тринити,

      Тогда, тогда

      Пошел бы я в уборную,

      Пошел, пошел,

      Нажал на смыв и смылся бы!

      Вот так! Вот так!

      Чертов Тринити! Чертов Тринити!

      Поэзии тут не много, и обычно эту песню не поют трезвыми, но мне интересно было бы узнать, что о ней подумали старушки. Моя мама говорит, что, хотя они и были миссионерками, похоже, песня им понравилась. Кстати, когда в 1959 году я сам поступил в Баллиол, то обнаружил, что мелодия этой песни изменилась к худшему, потеряв одну тонкость в результате разрушительной меметической мутации, случившейся за те 22 года, что прошли после окончания колледжа моим отцом.

      Я регулярно пользовался своим умением изображать граммофон, когда пытался хитрить, чтобы подольше

---

Скачать книгу