Коробочка бенто. Сергей Тюленев
Читать онлайн книгу.
меркам моих коллег и соседей: холостяк, недотепа-очкарик в инфантильных черных круглых очках с треснутой в правом верхнем углу левой линзой; вечно в черном костюме с вечно набитыми всякой всячиной оттопыренными карманами, от чего полы пиджака подворачиваются и кажутся надутыми; из-под них в тупоносые мутно-бурые потертые туфли со шнурками, давно растерявшими свои металлические наконечники и распрядшимися на ворохи нитей, свисают черные, тощие, как рисовые вермишелины, едва доходящие до щиколок брюки.
Обедать я хожу один: я ни с кем так и не подружился за долгие годы работы у г-на Ишигуро. Выхожу из офиса, пробив время на висящем у входа учетчике посещения, и неизменно иду в близлежащий парк, где сажусь на скамейку или, если идет дождь или снег или просто холодно, захожу в павильон с небольшим садом камней в центре и татами вокруг и с раскладными деревянными стульями у стен. Там, конечно, неизбежно оказываются люди, застигнутые врасплох непогодой гуляющие или такие же, как я, служащие из соседних офисов, но это все же лучше, чем оставаться в конторе: тут, в павильоне, никого не знаю я и никто не знает меня, поэтому никто не бросает косых взглядов исподлобья, не кланяется, и я не должен подпевать хору коннинчваканья1.
Обед у нашего отдела длится тридцать две минуты с двенадцати семнадцати до двенадцати сорока девяти. Можно запомнить так: 12 – обеденный час, 17 – это 1 и 7, с единицы начинается счет, а 7 следует за единицей, то есть оно как бы 2, но только без нижней черточки; героиней третьей (3) операции с цифрами будет двойка (2), т.е. 3 и 2, – вот вам и 32 минуты; а если 7 возвести в степень 2, то как раз получается конец обеда – 49. То есть: 12:17 (1 и 2 (фактическая двойка)): (1 и 2 (порядковая двойка, т.е. вторая цифра, независимо от того, что она значит фактически, у которой отсекается нижняя черточка, что дает нам 7)), а фокус 3-ей операции: «2», что дает нам 32 минуты, которые истекают в 12: (72) = 12:49.
В чистом виде: 12:17 = (1 и 2): (1 и 2 минус нижняя черточка = 1 и 7)> 3: «2»> 12:72 = 12:49 (знак «>» в этой формуле означает не отношения «меньше-больше», как подумал бы любой бухгалтер, а указывает на последовательность операций).
Можно и упростить, выбросив 12 как часовой показатель, ведь обед проходит в рамках одного часа: 17 = 1 и 2 (без черточки)> 3: «2»> 72 = 49.
Каждый день я жду обеда не только потому, что мой завтрак сводится к чашке крепкого маття, а, соответственно, к полудню я уже чувствую изрядный голод, но и потому что, пакуя мой обед, в коробочку бенто вместе с рисом, овощами и сашими я кладу аккуратно сделанную мной газетную вырезку. Накануне я специально концентрируюсь на периметре текста, по которому мелкими, женскими шажками семенят ножницы, чтобы не то что не прочесть статью, но не дать хитрым глазам выхватить из текста даже отдельные слова, фразы, числа, ведь те могут оказаться ключами к сладко-томительному секрету истории, который окажется раскрытым до времени и наслаждение ускользнет, как угорь, которого пытаешься поймать голыми руками в ручье где-нибудь в горах хребта Хида. Не подсмотреть было нелегко, и всегда требовалось приложить усилие, но усилие соблазнительно-приятное: как если вы готовите что-то вкусное, но, пробуя на вкус, проверяя, посолить еще или уже хватит, изо всех сил стараетесь не превысить одного маленького глоточка бульона, оставляя главное удовольствие на потом, когда все будет готово и подано к столу. Так же и я приберегал статью для обеденного перерыва следующего дня, предвкушая чтение; предвкушение совпадало с голодом, и я всегда получал двойное удовольствие и потому с удвоенной силой ждал обеда.
Статьи эти были из местной газеты «Тагадзё симбун», в которой редактор, чтобы привлечь читателей, каждый день (кроме субботы и воскресенья) печатал небольшие истории, которые иногда помечались (и порой читались, может быть, специально) как переводы, иногда никаких сведений об их происхождении не указывалось. Я подозреваю, что настоящими переводами были лишь некоторые из опубликованных вещиц: где бы он набрал переводчиков со стольких языков! Наверное, он сочинял все сам, или все это сочинял ему один из его журналистов, уж не знаю, штатный или внештатный по ведомостям. Ну а мне какая разница! Я не то что какой-нибудь сноб, который не прочтет текст, если увидит, что это перевод, потому что они-де неизбежно теряют что-то от оригинала и потому что они вообще слова переводчика, а не настоящего автора. Помнится, еще на студенческой скамье из любопытства я прослушал несколько лекций по герменевтике (до сих пор диву даюсь, каким меня ветром туда занесло!); после этого осознаешь, что и на родном языке все мы всё понимаем весьма приблизительно. А потом, зачем же обкрадывать себя, отвергая впечатления, которые приходят к вам из культур, языками которых вы не владеете (а сколько таких! и насколько их больше тех, что могут открыться даже самому продвинутому полиглоту!).
…Времени моего обеда только и хватало что на небольшую историйку, и истории эти не всегда оказывались веселыми или развлекательными. Но даже и с такими (конечно, если автор удерживает наше внимание от начала до конца, а не теряет его, как рисинки с палочек-хаси, так что в рот уже мало что попадает), и соевый соус слаще и васаби не так обжигает.
Вот
От «коннити ва» (