У бурмистра Власа бабушка Ненила

      Починить избенку лесу попросила.

      Отвечал: нет лесу, и не жди – не будет!

      «Вот приедет барин – барин нас рассудит,

      Барин сам увидит, что плоха избушка,

      И велит дать лесу», – думает старушка.

      Кто-то по соседству, лихоимец жадный,

      У крестьян землицы косячок изрядный

      Оттягал, отрезал плутовским манером.

      «Вот приедет барин: будет землемерам! –

      Думают крестьяне. – Скажет барин слово –

      И землицу нашу отдадут нам снова».

      Полюбил Наташу хлебопашец вольный,

      Да перечит девке немец сердобольный,

      Главный управитель. «Погодим, Игнаша,

      Вот приедет барин!» – говорит Наташа.

      Малые, большие – дело чуть за спором –

      «Вот приедет барин!» – повторяют хором…

      Умерла Ненила; на чужой землице

      У соседа-плута – урожай сторицей;

      Прежние парнишки ходят бородаты;

      Хлебопашец вольный угодил в солдаты,

      И сама Наташа свадьбой уж не бредит…

      Барина всё нету… барин всё не едет!

      Наконец однажды середи дороги

      Шестернею цугом показались дроги:

      На дрогах высоких гроб стоит дубовый,

      А в гробу-то барин; а за гробом – новый.

      Старого отпели, новый слезы вытер,

      Сел в свою карету – и уехал в Питер.

      Замолкни, Муза мести и печали!

      Я сон чужой тревожить не хочу,

      Довольно мы с тобою проклинали.

      Один я умираю – и молчу.

      К чему хандрить, оплакивать потери?

      Когда б хоть легче было от того!

      Мне самому, как скрип тюремной двери,

      Противны стоны сердца моего.

      Всему конец. Ненастьем и грозою

      Мой темный путь недаром омрача,

      Не просветлеет небо надо мною,

      Не бросит в душу теплого луча…

      Волшебный луч любви и возрожденья!

      Я звал тебя – во сне и наяву,

      В труде, в борьбе, на рубеже паденья

      Я звал тебя, – теперь уж не зову!

      Той бездны сам я не хотел бы видеть,

      Которую ты можешь осветить…

      То сердце не научится любить,

      Которое устало ненавидеть.

      Опять один, опять суров,

      Лежит – и ничего не пишет.

      Прибавь: хандрит