Я помню, что контроль народный

      Был силой справедливой, благородной.

      Чиновники боялись, аферисты

      Не меньше, чем ОБХСС, чекистов.

      Вскрывали махинации отважно

      И не были лукавы и продажны.

      Не правил  балом «золотой телец»,

      Ведь не мечтали возвести дворец.

      Иммунитет был крепкий, стойкий,

      Не признавал ни взяток, ни попойки.

      Имели вес лишь цифры, факты

      Ревизии детальной, адекватной.

      А для дельцов хищений и приписок

      Финал был неизбежно близок.

      С постов руководителей смещали,

      Ущерб они с лихвою возмещали.

      Матерые лишались свободы

      За кражу средств народных.

      На лесозаготовках и в карьерах

      Их завершалась бурная карьера.

      А ныне из афер, любой  беды

      Жулье выходит, будто из воды,

      Без  срока наказания, сухими,

      Суда и прокурора нет над ними.

      Чтоб жизнь не обернулась круто,

      Любой закон падет перед валютой.

      Фискалов, надзирателей орава,

      Но остаются неизменны нравы.

      «Воруют все, традиция такая», —

      Недаром кормчий в этом убеждает.

      Не  скоро сгинет воровства позор,

      Воистину, бессмертен «Ревизор».

      Он  с  каждым годом актуален,

      Когда казну вовсю трясут бояре.