Опасный нарцисс. Книга третья. Нарциссические родители. Tатьяна Дьяченко
Читать онлайн книгу.
травм, прежде всего тех, которые были получены в раннем детстве. Терапия поможет избавиться от чувства вины за свои потребности. Надо проработать все ситуации детства и юности, и разорвать ассоциацию между этими травмами и пищевым поведением. Когда уйдет чувство вины, тогда придет энергия и радость жизни. И тогда – я не сомневаюсь – Оксану ждет счастливая, наполненная энергией и любовью жизнь.
«На маму злиться плохо, а на себя – пожалуйста, сколько угодно»
(видео 60-а)
Оксана продолжает рассказ о маме:
«Из-за прыгающей самооценки мама была то сильным волевым человеком, прошедшим огонь и лед, то потерявшейся девочкой, не сумевшей найти своего счастья и понимания. И отношение к окружающим людям, к своей работе, учебе, семье, менялось так же. У нее не было любимчиков среди детей, ее мнение о нас было тоже непостоянным. Мы все трое по очереди бывали козлами отпущения. Я боялась сделать плохо, сказать лишнее, ошибиться, всегда боялась оказаться на месте козла отпущения. А в другое время мама говорила мне о том, как ей повезло, что она родила дочь, что я – ее главная радость в жизни, ее спасение, что мое появление на свет изменило всю нашу семью в лучшую сторону. А в следующий раз она говорила, что, на самом деле, это благодаря ей мы все встали на ноги, что всё на ней одной и держится. В наших отношениях с мамой никогда не было искренности, они держались на страхе, стыде, чувстве долга.
Я чувствую сильную обиду на мать, которая просто ест меня изнутри, кажется, что от этого чувства вообще никак не избавиться. Например, однажды в детстве она меня целый час за волосы таскала и говорила, какое я ничтожество, ничего не добьюсь в жизни, и вообще умею только веселиться. Никакие мои крики ее не останавливали. Все это случилось из-за того, что я не смогла вспомнить какое-то английское слово. Мне было тогда лет девять. Я долго ревела потом, никак не могла успокоиться. А она с осуждением говорила: «Ну что же ты так плачешь, даже когда отец умер, так не плакала».
С другой стороны, я видела, насколько она несчастна, мне хотелось ее чем-то порадовать, поэтому приходилось льстить. Мама испытывала временную радость, но ведь это не могло сделать ее счастливой. Я понимала, что никакие мои слова, никакие мои действия не облегчат ее жизнь. И я сочувствую ей, и очень понимаю ее – ведь откуда она вообще могла узнать, что такое любовь и искренность, если в ее семье о таком и не слышали? Я же вижу, как она сама страдает, я даже боюсь узнать, что там под ее вечной маской творится. Я не знаю, кто она и какая она».
Когда Оксана посмотрела первое видео про свою депрессию, то написала: «Насчет видео – не описать, что я чувствовала, пока смотрела его. Мне было так стыдно! Мне казалось, что если кто-нибудь узнает об этом, то станет осуждать, винить меня за такое отношение к матери. Мне хотелось все отрицать. Это странно, я же сама Вам все рассказала. А с другой стороны, у меня такая обида на нее, сейчас она выходит наружу в виде