Ливи не спеша обновляла макияж, хотя в этом не было необходимости. Пудря нос, она пыталась хоть как-то понять свое отношение к Торпу. Он, несомненно, привлекателен как мужчина, неохотно признала она. Она только что ощутила это на себе. Но при этом, боже, как с ним трудно, просто до отчаяния. «Этот напыщенный павлин мне нравится», – с ужасом заключила она.

      В зеркале Ливи увидела двух вошедших женщин. Одна была член конгресса Эмили Тэкстер, худощавая, немодно одетая женщина-работяга. Избиратели любили ее настолько, что послали в конгресс на второй срок абсолютным большинством голосов. Женщина, которая вошла вместе с ней, тоже лет пятидесяти, в элегантном сером шелковом платье, была полнее. Ее лицо показалось Ливи знакомым. Они о чем-то говорили. Ливи опять вынула компакт-пудру и прислушалась.

      – Вы более терпимы к людям, чем я, Майра. – Эмили села на стул и устало вытащила гребенку.

      – Род – неплохой малый, Эмили. – Майра тоже села и достала ярко-красную губную помаду в серебряном футляре. – И если бы вы были с ним поласковее, он, возможно, оказал бы вам содействие.

      – Его не интересуют экологические проблемы Южной Дакоты, – заметила Эмили.

      Она не спешила причесаться, постукивая гребенкой по ладони.

      – Поэтому, что бы мы ни говорили ему сегодня, он не поддержит меня.

      – Посмотрим. – Майра стала щедро красить губы.

      «Род, – догадалась Ливи, вынимая из сумочки кисточку, – это Родерик Мэтт, один из наиболее влиятельных членов конгресса. Тоже напыщенный павлин», – подумала она и подавила усмешку. Тем не менее он был главным кандидатом от своей партии на президентский пост на следующих выборах. По крайней мере ходили такие слухи.

      Эмили что-то буркнула и сунула гребенку в сумочку.

      – Он ограниченный, узколобый зануда…

      – Дорогая моя… – Майра прервала страстную речь подруги и с улыбкой обратилась к Ливи: – Ваше платье сногсшибательно, – сказала она сладким голосом.

      – Спасибо.

      – Вы были с Ти Си?

      Майра вынула флакончик дорогих духов и щедро надушилась. Видимо, она вообще предпочитала и косметику, и парфюмерию в больших дозах.

      – Да, мы пришли вместе.

      Ливи колебалась, не зная, что лучше, представиться или промолчать. Подумав, она сочла, что будет и благоразумнее, и честнее вручить свои верительные грамоты.

      – Я Оливия Кармайкл из Вашингтонского отделения «Новостей».

      Эмили что-то промямлила, а Майра невозмутимо продолжала:

      – Как интересно, но я не смотрю местное телевидение. Я люблю передачи Ти Си. «Новости», знаете ли, вызывают у Герберта несварение желудка.

      Судья Герберт Дитмайер. Ливи наконец поняла, кто с ней говорит. Жена судьи Дитмайера, Майра. Женщина, которая обладала такой властью и влиянием, что могла критиковать кого угодно, не опасаясь последствий.

      – Мы выходим в эфир в пять тридцать, миссис Дитмайер, – любезно сообщила Оливия. – Может быть, ваш супруг сочтет нашу передачу