Что то за вольность? Добро в ней какое?

      Ины говорят, будто золотое.

      Ах, не златое, если сравнить злато,

      Против вольности еще оно блато.

      О, когда бы же мне в дурни не пошитись,

      Дабы вольности не мог лишитись.

      Будь славен вовек, о муже избрание,

      Вольности отче, герою Богдане![39]

      Трудно покорить гнев и прочие страсти,

      Трудно не отдать себя в плотские сласти,

      Трудно от всех и туне снести укоризну,

      Трудно оставить свою за Христа отчизну,

      Трудно взять от земли ум на горы небесны,

      Трудно не потопиться в мира сего бездне.

      Кто может победить всю сию злобу древню,

      Се царь – властитель крепок чрез силу душевну.

      Любезная сестра иль как тебя назвать?

      Доброты[42] всякой ты и стройности ты мать.

      Скажи мне имя ты, скажи свое сама;

      Ведь всяка без тебя дурна у нас дума.

      У греков звалась я София[43] в древний век,

      А мудростью зовет всяк русский человек,

      Но римлянин меня Минервою[44] назвал,

      А христианин добр Христом мне имя дал.

      Скажи, живешь ли ты и в хинских[45] сторонах?

      Уже мне имя там в других стоит словах.

      Так ты и в варварских ведь сторонах живешь?

      Куда ты мне, друг мой, нелепую поешь?

      Ведь без меня, друг мой, одной черте не быть?

      И как же мне, скажи, меж хинцами не жить,

      Где ночь и день живет, где лето и весна,

      Я правлю это все с моим отцом одна.

      Скажи ж, кто твой отец? Не гневайсь на глупца.

      Познай вперед меня, познаешь и отца.

      А с хинцами ты как обходишься, открой?

      Так точно, как и здесь: смотрю, кто мой, тот мой.

      Там только ведь одни погибшие живут?

      Сестра вам это лжет так точно, как и тут.

      А разве ж есть сестра твоя?

      Сестра моя родна, точно ночь у дня.

      И лжет она всегда, хотя одной родни?

      Ведь одного отца, но дети не одни.

      Зовут