Каторжная воля (сборник). Михаил Щукин
Читать онлайн книгу.
пороге, распахнув двери, стояла Ульяна, держала на руках младшенького, а старшие, по бокам, держались за подол юбки. Агафон наклонился, обнял разом всех четверых, успокоил:
– Живой я, живой и здоровый. Пойдем в избу, Ульяна, я спать буду, ничего не хочу – спать.
– Может, на стол собрать?
– Не надо…
И рухнул, не успев стащить с себя одежду, поперек деревянной кровати, не дожидаясь, когда Ульяна разберет постель. Не чуял даже, как она его раздевала, укладывала и накрывала пестрым цветным одеялом, сшитом из лоскутков. Проснулся поздно, от неясного говора. Прислушался, не открывая глаз, и понял, что за окном гомонят собравшиеся мужики. Надо выходить к ним и рассказывать… А что рассказывать? И вдруг, будто кто нашептал ему: вот ведь как случилось!
Он оделся, вышел к мужикам совершенно спокойный, и твердо, убедительно заговорил:
– На козлов он охотиться поехал, а они в горы от него ушли, за тем местом, где козырьки каменные начинаются. День там проваландался, переночевал и вроде бы выследил, по какой они тропе ушли. Утром за мной примчался, поехали, говорит, ты с другой стороны на тропу зайдешь, тогда мы их прижучим и мяса настреляем немерено. Ну, приехали, тропу отыскали, поднялись, а там такая страсть – сверху осыпи, а внизу обрыв – дна не видать. Кондрат остался, а я с другой стороны зашел. Слышу, он выстрелил. И такое началось – конец света! Или от выстрела, или заряд в камень попал, а только осыпь зашевелилась и вниз поехала. Камни летят, как брызги, грохот кругом, уши закладывает. Я за валун заскочил, сижу, ни живой ни мертвый, а осыпь летит и летит. Едва дождался, когда стихнет. Вылез из-за валуна на карачках, пополз Кондрата искать. Нашел, он тоже успел за валун спрятаться, только ему страшней пришлось – обрыв-то рядом. Пять шагов – и полетел, как пушинка. Вот и натерпелся страхов. Кое-как вытащил, вниз спустились к коням, тут он и забормотал. Молчал до этого, не говорил, а как вниз спустились, будто прорвало, бормочет и не останавливается. Теперь за каменные козырьки даже носа не суйте. Со всех сторон осыпи сдвинулись, от одного голоса дурной камень может покатиться, а как покатится – костей не соберешь. Или умом тронешься, как Кондрат. Присмотрели за ним, как он там?
– А никак, закатил глаза и молчит. Руки сложил, будто помирать собрался, и молчит. Накормить хотели – отказывается, не желает пищу брать.
– Пойдем, глянем…
Гурьбой повалили к избе Кондрата. Хозяин лежал на широкой лавке, сложив на груди руки, смотрел широко раскрытыми, круглыми глазами в потолок и даже не пошевелился, когда пожаловали к нему гости. А они переглядывались между собой, кивали, указывая друг другу на перемену, которая произошла с человеком: рыжая, до огненности, борода Кондрата побелела неровными клочками и торчала вверх, как растрепанный веник.
– Давайте решать, как приглядывать за ним будем, не дело – одного оставлять, – сказал мужикам Агафон, когда вышли все из избы.
Бабой Кондрат не обзавелся, говорил, что для вольной жизни она помехой является, жил один, а еще говорил, посмеиваясь,