Наконец она уговорила меня подойти к зданию центральной городской библиотеки имени Некрасова в момент закрытия. Мы должны были изучить, когда ее закрывают и ставят на сигнализацию.

      Стоял чудесный октябрьский вечер.

      Я до сих пор хорошо помню эту советскую Москву перед наступлением заморозков – когда сгущается вечером воздух и в нем висит последнее тепло, мягкий свет падает с багрового, какого-то невероятно зловещего неба, и скользят по улице Горького усталые машины, черные «Волги», «Жигули», грузовики, накрытые брезентом, а у тебя сердце сжимается от непонятной боли.

      Такими вечерами я мог ходить по городу пешком сколько угодно, часами, а тут приходилось стоять и мерзнуть с Шульцбергер, которая сошла с ума.

      Наконец я уговорил ее сделать перерыв и зайти в кафе «Лира».

      Никогда никаких девушек я не водил ни в какое кафе «Лира», там было нереально дорого и противно.

      Но в данном случае было необходимо хоть что-то придумать.

      На втором этаже кафе «Лира» было страшно накурено и почему-то совершенно пусто, как будто какая-то пьяная компания ушла отсюда только что. Подошел хмурый официант и внимательно на меня посмотрел, объявив, что из горячих блюд есть только ромштекс, а из спиртных напитков – коньяк.

      – Я не могу коньяк, – растерянно шепнула Шульцбергер.

      Мне показалось, что официант хочет, чтобы мы как можно скорей покинули заведение.

      – А коктейли у вас есть? – спросил я.

      – Есть, – неохотно подтвердил официант. – «Полярное сияние», «Звездопад», «Ласточка». Вы какой предпочитаете?

      Тогда я заказал «Полярное сияние», это была смесь шампанского с ликером шартрез.

      Шульцбергер я решил его на всякий случай не давать.