Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк
Читать онлайн книгу.
каждом этаже было по три квартиры. Он зажигал спички и искал нужную дверь. Наконец на пятом этаже он нашел овальную медную табличку с надписью: «Самуэль Бернштейн. Часовщик». Он позвонил.
За дверью послышались шорохи и приглушенные голоса. Потом осторожный голос спросил: «Кто там?»
– Мне нужно вам кое-что отдать, – сказал Штайнер. – Чемодан.
Вдруг ему показалось, что за ним наблюдают, и он быстро обернулся.
Дверь в квартиру за его спиной бесшумно отворилась. В проеме стоял худосочный мужчина без пиджака. Штайнер поставил чемодан на пол.
– Вы к кому? – спросил мужчина в дверях. Штайнер поглядел на него. – Бернштейна тут нет, – прибавил мужчина.
– У меня тут вещи старого Зелигмана, – сказал Штайнер. – Тут должны быть его дети. Я видел, как он погиб.
Мужчина еще минуту рассматривал его.
– Можешь спокойно впустить его, Мориц! – крикнул он затем.
Зазвенела цепочка, заскрежетал ключ. Дверь в квартиру Бернштейна отворилась. Штайнер напряженно вглядывался в тусклый свет.
– Что? – сказал он. – Неужели это… ну, конечно, это папаша Мориц!
В дверях стоял Мориц Розенталь. В руке он держал деревянную поварешку. На плечи его был накинут плащ-крылатка.
– Это я, – ответил он. – Но кто… Штайнер! – сказал он вдруг сердечно и шумно. – И чтобы я вас не узнал! Стал-таки плохо видеть! Я знал, что вы в Вене. Когда мы встречались в последний раз?
– Примерно полгода назад, папаша Мориц.
– В Праге?
– В Цюрихе.
– Правильно, в Цюрихе, в тюрьме. Приятные там люди. В последнее время я немного все это путаю. Полгода назад я опять был в Швейцарии. Базель. Там превосходно кормят; но, к сожалению, не выдают сигарет, как в городской тюрьме в Локарно. Там у меня в камере даже имелся кустик камелии. Не хотелось оттуда выходить. Никакого сравнения с Миланом. – Он умолк. – Входите, Штайнер. Мы, как старые грабители, стоим в коридоре и предаемся воспоминаниям.
Штайнер вошел. Квартира состояла из кухни и маленькой комнаты. Там было несколько стульев, стол, шкаф и два матраца с одеялами. На столе были разложены инструменты, а между ними стояли дешевые будильники и раскрашенный корпус часов с барочными ангелами, державшими старинные часы; секундная стрелка изображала Смерть, размахивающую косой. Над печью на изогнутом кронштейне висела кухонная лампа с зеленовато-белой искореженной газовой горелкой. На железной конфорке газовой плиты стояла большая кастрюля с супом, из которой шел пар.
– Я как раз варю кое-что детям, – сказал Мориц Розенталь. – Я нашел их здесь, как мышек в мышеловке. Бернштейн в больнице.
Трое детей мертвого Зелигмана примостились у печки. Они не обращали внимания на Штайнера. Они не отрывали глаз от кастрюли с супом. Старшему было примерно четырнадцать лет; младшему семь или восемь.
Штайнер поставил чемодан.
– Вот чемодан вашего отца, – сказал он.
Все трое одновременно посмотрели на него, почти не изменив позы. Они даже головы не повернули.
– Я еще успел повидаться