В притворе юноша украдкой

      Отер слезу сейчас с ресниц.

      Как сладко плачется! Здесь сладко!

      Читаешь в каждом из сих лиц.

      Но что за дивное влеченье

      К могиле сей народных масс?

      Причем нередкое явленье —

      Здесь просвещенный высший класс.

      Пока одно лишь в объясненье

      Спешу читателю привесть,

      Что это дивное явленье

      К тому лишь следует отнесть,

      Что чуток дух в христианине,

      Чтобы подвижницу почтить,

      И, как всегда, он будет ныне

      Могилу Ксении любить.

      Почил от жизни многотрудной

      Здесь прах подвижницы жены,

      Как светоч христианства чудный,

      Сияла Ксения в те дни,

      Когда в сем мире горделивом

      Тропой житейской шла она,

      Своим страданьем терпеливым

      Стяжала честь сию сполна.

      Живя в столице многолюдной,

      Она смысл жизни поняла

      И жизни скорбной, жизни трудной

      Себя навеки отдала.

      Свое именье разделила

      Среди столичной бедноты

      И тем разумно отрешила

      Себя от грешной суеты.

      И в мир прекрасный, мир надзвездный

      Умом и волею ушла,

      Сочтя игрушкой бесполезной

      Все наши светские дела.

      Всю жизнь без крова и жилища,

      И в лютый холод и мороз

      В одном изношенном рубище

      Она ходила; а вопрос

      О теплой храмине иль хлебе

      Не волновал ее груди.

      Она лишь мыслила о небе

      И муках ада впереди.

      И так до старости глубокой

      Жила десятков много лет

      Глубоко – скорбной, одинокой

      Средь злострадания и бед.

      И многие в столице шумной,

      Объяты жизни суетой,

      Считали Ксению безумной

      За образ жизни сей святой.

      Но ныне здесь нам, православным,

      Могила Ксении люба —

      За то, что в гробе этом славном.

      Почиет Божия раба.