Лилли сидела дома – смотрела по телику старое кино с Марлоном Брандо. Она была одна. В Марлона она была влюблена всегда.

      Она тихонько пукнула. Подняла халат и принялась себя ласкать.

      Пламенная дамочка

      Монах зашел. Внутри казалось очень пыльно – и тусклее, чем в обычных заведениях. Он прошел к дальнему концу стойки и подсел к пышной блондинке, которая курила сигариллу и пила «Хэммз». Когда Монах сел, она перднула.

      – Добрый вечер, – сказал он. – Меня зовут Монах.

      – А меня Мать, – ответила она. Что немедленно ее состарило.

      Из-за стойки перед Монахом поднялся скелет – он там сидел на табуреточке. Шагнул к Монаху. Тот заказал скотч со льдом, и скелет своими костями стал смешивать. Скотч полился на стойку, но скелету все удалось, он сгреб деньги Монаха, сунул их в кассу и принес Монаху правильную сдачу.

      – Что такое? – спросил Монаху дамочки. – Им тут профсоюзы не по карману?

      – Ай блядь, – ответила она, – это Билли корки мочит. Ты что, блядь, про́волочек не видишь? Он за проволочки дергает. Говорит, умора.

      – Странное заведение, – сказал Монах. – Смертью тут смердит.

      – Смерть не смердит, – сказала дамочка. – Смердит только живое, только умирающее смердит, то, что разлагается, смердит. А смерть – не смердит.

      Между ними упал паук на невидимой ниточке и медленно развернулся. В тусклом свете он был золотым. Затем опять взбежал вверх по своей паутинке и пропал.

      – Никогда раньше пауков в баре не видал, – сказал Монах.

      – Он тут мух развешивает для клиентов, – сказала дамочка.

      – Господи, от остряков не продохнуть.

      Дамочка перднула.

      – Вот тебе чмок, – сказала она.

      – Благодарю, – ответил Монах.

      В другом углу какой-то чмырь сунул денег музыкальному автомату, скелет вышел из-за стойки, подступил к дамочке и поклонился. Дамочка встала и пошла с ним танцевать. Они кружились и кружились.

      В баре больше никого не было – только дамочка, скелет, чмырь и Монах. Не слишком людно. Монах закурил «Пэлл-Мэлл» и занялся тем, что было в стакане.

      Песня доиграла, скелет опять встал за стойку, а дамочка вернулась и подсела к Монаху.

      – Вот помню, – сказала она, – сюда сплошь знаменитости ходили. Бинг Кросби, Эймос и Энди, Три Придурка[8]. Просто дым коромыслом.

      – Так мне больше нравится, – сказал Монах.

      Автомат снова заиграл.

      – Потанцуем? – спросила дамочка.

      – Чего б нет? – ответил Монах.

      Они встали и пошли танцевать. Дамочка носила лавандовое, а пахла сиренью. Но она была толстовата, кожа – какая-то оранжевая, а вставные зубы будто все время тихонько пережевывали дохлую мышку.

      – Тут прям как при Герберте Гувере[9],– сказал Монах.

      – Гувер был великий человек, – сказала она.

      – Черта с два, – ответил Монах. – Если б не возник Фрэнки Д.[10], мы бы