Прошло более двух часов, прежде чем Фарнсуорт оторвался от бумаг. За это время он выпил три порции виски, и уголки его глаз покраснели. Поначалу он заморгал, едва видя Ньютона, потом наконец сфокусировал на госте широко открытые глаза.

      – Что скажете? – спросил Ньютон, все еще улыбаясь.

      Толстяк вдохнул поглубже и замотал головой, как будто силился прочистить мозги. Когда он заговорил, его голос был вкрадчив и осторожен.

      – Я не все здесь понимаю. Только часть. Часть. Я не разбираюсь ни в оптике, ни в фотопленке. – Он вновь уставился на зажатые в руке бумаги, словно проверяя, не испарились ли они в воздухе. – Я юрист, мистер Ньютон. Юрист.

      И затем, абсолютно внезапно, голос ожил и зазвенел, жирное тело и маленькие глазки обрели живость.

      – Но я разбираюсь в электронике. И в красителях. Кажется, я понял устройство вашего… усилителя… и вашего телевизора… и… – Он заморгал и ненадолго умолк. – Кажется, их и впрямь можно производить так, как вы предлагаете. – Он медленно выдохнул. – Выглядит убедительно, мистер Ньютон. Думаю, они будут работать.

      Ньютон продолжал улыбаться.

      – Будут. Все до единого.

      Фарнсуорт вытащил сигарету и закурил, успокаиваясь.

      – Мне придется все проверить. Металлы, схемы… – Внезапно он сам себя перебил и взмахнул зажатой между толстыми пальцами сигаретой. – Вы хоть понимаете, что это значит? Вы осознаете, что у вас девять пионерских патентов вот здесь?

      Он пухлой рукой приподнял лист бумаги.

      – Только здесь, в передатчике видеосигнала и в этом маленьком выпрямителе! Вы понимаете, что это значит?

      Ньютон смотрел на него все с тем же выражением.

      – Да, я понимаю, что это значит.

      Фарнсуорт медленно затянулся сигаретой.

      – Если вы правы, мистер Ньютон, – сказал он уже спокойней, – если вы правы, то Ар-си-эй, «Истман кодак» и «Дюпон» у вас в кармане! Да вы хоть знаете, что тут у вас такое?

      Ньютон посмотрел на него в упор и ответил:

      – Я знаю, что тут у меня такое.