Жернова. 1918–1953. Книга двенадцатая. После урагана. Виктор Мануйлов
Читать онлайн книгу.
же глазами, в длинной юбке, в кофте и чувяках на босу ногу.
Мама выбралась из кабинки вместе с Людмилкой, сказала:
– Здравствуйте.
Женщина тоже сказала:
– Здравствуйте, – но как-то чудно сказала, как говорил дядя Вано, как говорит дядя Тенгиз, шофер нашей машины.
Я спустился на землю самостоятельно, посмотрел под ноги: это даже и не земля, а мелкий камень. А вдали виднеются горы, и на них лежит снег. Здесь все цветет и зеленеет, а там – снег. Чудно!
Но я тоже сказал тете:
– Здравствуйте.
Мальчишка и девчонка прыснули со смеху и убежали, будто я сказал что-то смешное.
Нам отвели просторную комнату, в которой ничего не было, кроме стола и лавки. За этим столом мы ели, спали на полу. Еду мама готовила во дворе под раскидистой шелковицей, опутанной виноградными плетями. Шелковица цвела, цвел виноград, но все как-то невзрачно, как ива, но самая захудалая. Цвела и фурма, и тоже не шибко роскошными цветами. Оказалось, что это не овощ, а фрукт, и зовут этот фрукт не фурма, а хурма, а созреет он только в ноябре.
Через несколько дней мы пошли в школу. Школа здесь всего одна, в ней учатся вместе и мальчишки, и девчонки. В тот же день, когда я пришел в школу, там шел урок грузинского языка. И я, конечно, ничего не понял. А когда занятия в школе закончились, потому что наступили летние каникулы, мне по грузинскому языку поставили прочерк. Это был второй нерусский язык, которому меня пытались научить. Но так и не научили, потому что осенью мы переехали в Адлер. А в Адлер переехали потому, что нас в Абхазии не прописали, а папа, хотя и нашел здесь работу для себя: он строил в горах дома для горных абхазов, но ему приходилось прятаться от милиционеров, которые его искали, чтобы оштрафовать и выслать в Россию. И нас тоже, хотя мы и не прятались. Потому что мы русские. Папе и маме все это надоело, и папа сказал:
– А ну их всех к черту!
Мы снова сели на машину и приехали в Адлер. И это тоже очень странно: ведь папа много раз проезжал мимо Адлера, и мог бы догадаться, что здесь лучше, потому что в Адлере живут русские, а в Абхазии абхазы и грузины, которые не хотят, чтобы мы среди них жили. Правда, дядя Вано и дядя Тенгиз ничего не имели против. И тетя Лела. И ее дети. И многие другие. А имели против те дяди, которые сидели в самом главном доме во всем Пиленково, который назывался райсовет. Туда мы однажды ходили с мамой за какой-то справкой. Странные какие-то дяди. «Нэ паложана», – говорили они. Хохлы, например, ничего не имели против того, чтобы мы жили в Константиновке. Потому что хохлы – те же русские, только говорят по-русски не совсем правильно.
Ну да ладно. Теперь мы будем жить в Адлере. Здесь нас прописали, выделили участок в шесть соток по улице Ульяновской, на этом участке росли пять старых черносливовых деревьев, одна шелковица и одна алыча, мимо протекал холодный ручей по руслу из бетонных плит, на берегу ручья рос фундук.
Устроились мы неподалеку – у тети Стеши и дяди Егора. Тетя Стеша была белая-пребелая: и лицо белое, и глаза белые,