Пока Алекса вели к его камере, он постоянно ловил на себе заинтересованные взгляды. При его появлении, среди тюремщиков наступало оживление. Некоторые, совершенно не стесняясь, показывали на него пальцем. Почти все смотрели, не отрывая взгляд, словно на новую зверюшку в зоопарке. Подобное внимание раздражало Алекса. Но он ничего не мог поделать. Равно, как и понять, подобный интерес к его персоне. Поэтому шел молча. Происходящее казалось сном, а тюремные коридоры бесконечными.

      По пути он пытался понять, как он недавний выпускник университета, предполагавший вот-вот устроиться на неплохую работу, мог оказаться в подобной ситуации? Как недавно это было. Всего вчера еще. И как это теперь кажется давно. После вчерашнего внезапного ареста и водворения его в тюрьму, прошло около суток (у Алекса отобрали часы и он, еще плохо зная тюремный распорядок, плохо ориентировался во времени). Все эти сутки (или почти сутки) он не мог понять, как такое могло случиться. И главное за что такое с ним? За какую вину?

      Бесконечные «стоять», «лицом к стене», «вперед» и снова «стоять, лицом к стене» мешали сосредоточиться. Бесцеремонные взгляды тюремщиков раздражали, что также отвлекало от сумбурных мыслей в голове. Алекс поймал себя на том, что хочет побыстрее оказаться в своей камере. Дома. От этой мысли он ужаснулся – как быстро тюремную камеру он стал воспринимать своим домом.

      До этого у него были смутные представления о тюрьмах и тюремной жизни. Там бьют, убивают и насилуют всех, кто не принадлежит к криминальному миру. Алекс к этому миру ни в коем случае не принадлежал, поэтому со страхом впервые перешагнул порог камеры. Вчера. Это было всего лишь вчера. Как давно.

      Вопреки ожиданиям и смутным представлениям Алекса о беспощадных тюремных порядках, его не били. Тем более не насиловали. В камере он оказался шестым жителем. Ему выделили койку, выслушали, познакомились. Затем старший камеры объяснил простые правила:

      – живи