… В тот день, когда отец приполз к заимке раненый, он почти сразу потерял сознание, и пока она его перевязывала, был в забытьи. Вдруг отец открыл глаза и как-то странно посмотрел на нее. Он явно что-то пытался ей сказать, но у него не хватало сил. Потом он снова потерял сознание и начал бредить. Вероника не отходила от отца. Она пыталась понять, что он говорил. Но те обрывки фраз, которые ей удалось расслышать, совершенно не давали никакой ясности. Ближе к утру ему, как будто, стало полегче, он открыл глаза и даже дотронулся рукой до спящей на стуле рядом с его кроватью дочери. Она проснулась. А отец с большим трудом начал говорить:

      – Дочка, умираю я, – Вероника попыталась успокоить его, сказать, что он не умрет, начала плакать, но он велел ей замолчать, приложив палец к губам, – у меня слишком мало времени и сил. Слушай. Я когда-то был плохим человеком, сидел, потом вышел, решил начать новую жизнь. Приехал в Сибирь и встретил твою мать. Я полюбил, женился, и через несколько лет родилась ты. Мы были очень счастливы. Но меня, как видишь, нашли. Мне не дали забыть о той моей жизни. И я знаю почему, я виноват сам. – Отец замолчал, тяжело вздохнул и попросил воды. Вероника принесла ему кружку, он сделал один глоток и отдал ей кружку обратно. – Много нельзя, а как хочется в последний раз колодезной водицы напиться… Так вот… Я, выйдя с зоны, прихватил чужое. Думал, что тот, кому это принадлежало, уже умер и спросить будет некому. Там рядом был прииск, и у того пахана был тайник. Он никому о нем не рассказывал, но вот, однажды, подслушал я, как он о своей нычке проболтался. Болел он сильно, знал, что не доживет. Ну, того, кому он это рассказал, тоже быстро в расход пустили, а я-то дурак… Видать, еще кто-то знал…

      Вышел я, и тайник тот нашел. Рыжья там было… Золота, значит. Унес я его. Ушел далеко, и решил в тайге затеряться. От Магадана до наших краев-то больше шести тысяч километров. В городе светиться не стал. Ну, поначалу в деревне дом хороший построил, женился, ты родилась, жили хорошо, дружно… А потом испугался и сюда, в тайгу подался лесником. – Отец взял кружку сделал еще один глоток, и продолжил, – нашли, видать. Хоть и лет много прошло. Не браконьеры то были, те, что в тайге меня прихватили. Нормально так со мной поговорили, не по фене. Спрашивали, дом, мол, мой где. Так я им и ляпнул, что меня тут кажна собака знает, лесник я. Тогда они меня к дереву привязали,