Одесса провожала дождем. Но с палубы никто не уходил. Рядом держится за зонт молодой толстяк в коричневом подряснике.

      – Вы с какого места? – обращается он к Даниле.

      – Из Минска мы.

      – Не был ни разу, хотя в Жировичи ездил. А где там служите?

      – Мы мирские. Едем на лечение.

      – Ну, помогай вам Господь! Я тоже еду лечиться. Сахарный диабет у меня.

      – А в какую клинику? – спросил Данила.

      – На Гроб Господен плыву. Вот моя клиника. Там и полечусь. С нами в группе старец Василий путешествует. Подойдите к нему за благословением. Он молитвенник хороший, помолится за вас.

      – Непременно сейчас же пойдем, – неласково ответил Данила.

      – Да, любое дело надо начинать с благословения.

      – А то что же?

      – Не полезно оно для вас будет, даже если свершится.

      – Да уж сами разберемся.

      «Какой он колючий, – думала Яна, слушая этот диалог. – На контакт не идет. Оценки всегда жесткие, разговор обрывает грубо».

      Пока она не уставала от своих обязанностей. Провожала своего подопечного в ресторан, накладывала на тарелку еду. Водила за руку по лестнице. Иногда пыталась его причесать, тогда Данила хватал ее руку. Было даже больно. Выкладывала каждый день свежее белье, но он упорно надевал одну и ту же противно зеленую майку. На прогулке Яна пыталась рассказать Даниле, что видит: море, жемчужный след за кораблем, спины дельфинов, чаек, которые садились на палубу. Он остановил ее. Тогда она перестала рассказывать про «красивости» и бросила его одного на палубе.

      В каюте их мучала жара и духота. Однажды утром он вышел из душа совершенно голым, будто был совершенно один. Пошел к чемодану, нащупал махровое полотенце и, не спеша, обернулся им.

      – Слушай, ты всегда так хорошо чувствуешь, где находится человек, поворачиваешься туда, куда надо, имея свои какие-то ориентиры, а сейчас, что ты делаешь? Демонстрируешь, что меня нет? Или демонстрируешь свой зад и попутно все остальное? С тобой в каюте едет девушка. И ты что, специально ее смущаешь или оскорбляешь? А может, ты соблазнить меня таким образом хочешь? Если ты это еще раз так сделаешь – я уйду! – дрожащим голосом отчитывала его Яна,

      – Аки посуху…

      – Ты еще и издеваешься?

      Он вдруг как-то странно застыл. Потом подошел очень близко и, будто вглядываясь в ее лицо, спросил:

      – Ты плачешь?

      – Я не плачу, – отвечала она, вытирая слезы. – Я ненавижу тебя.

      – Это за что же?

      – За твою нестиранную вонючую майку, за твою всклокоченную в крошках и макаронах бороду, за твою лохматую голову. Ты как Маугли – не говоришь, не общаешься и показываешь, что тебе на всех наплевать. Мне надоело видеть недоуменные взгляды пассажиров, когда я тебя веду в ресторан – вижу, как переглядываются официантки. И еще я знаю точно, что ты это делаешь нарочно.

      – Нарочно?

      – Да, нормальный